Океан лжи - [5]

— Мама миа, какой «фундук»!!! Такого я, наверное, еще никогда не пробовала! Пусть мне позавидует эта невыносимая задавака Лорен!

В секунду сбросила с себя одежды и с томным возгласом ничком упала на постель. Не стал тянуть резинку своих трусов и Крид. Тем более, «фундук» явно жаждал немедленного и более тесного знакомства с азартной европейкой.

— Боже! — вскрикнула та, едва «торговый посредник» улегся между ее соблазнительных бедер, голосом, от которого вздрогнула даже занавеска на окне. Увы, неожиданный и столь громкий вопль испугал Крида. Результат — «фундук» приобрел… размер завязи.

— Милый, что такое?! Твой «орех»… меня… не любить? Почему такой маленький? Что случилось?

— Немножечко испугался крика, дорогая!

— Моменто! — перебила партнерша. — Я отказываюсь понимать. Объясни, пожалуйста! Вы в Боливии делаете «это» совсем-совсем тихо? Как на кладбище, да?!

— Ну, не как на кладбище, а как на поминках! — смягчил тираду итальянки Крид. — Так принято!

И чтобы дама не сомневалась, добавил:

— Народный обычай!

— О-о, я понимай! Фольклор! Хорошо, не раскрою рта, как … как … форель!

Выпили по стаканчику прекрасного итальянского вини деи кастелли[12].

— Нравится? — спросила хозяйка номера.

— Очень! — не погрешил против истины Крид. — Люблю напитки твоей родины. Если получается, балуюсь кьянти.

— О, Тоскана! — мечтательно произнесла итальянка. И тут же порывисто обняла своего мачо:

— Попробуем снова?! Я вижу, орех уже готов к посадке в лунка.

Крид с радостью согласился, чувствуя, что уже жаждет реабилитироваться.

— Давай так! — сказала итальянка, вставая на кровати на четвереньки. — Поверь, я буду молчать, как … член Корпуса добровольцев свободы… на допрос в гестапо.

И чтобы выглядеть максимально убедительно, демонстративно прикусила нижнюю губу.

Гость тоже взобрался на кровать. Раздвинув прелестные ягодицы, осторожно приблизил свой «фундук» к алевшему среди черноты волос лепестку, готовясь плавно в него войти. Однако именно в этот момент хозяйка номера, глухо замычав, резко подалась навстречу движению мужчины, ускоряя вожделенную процедуру. От неожиданности Крид подался назад и упал, сильно ударившись затылком о спинку кровати. От боли «фундук» снова «осыпался».

Удивленная итальянка во все глаза уставилась на незадачливого партнера:

— Синьор инвалидо?!

— Нет, нет, все в порядке! — поспешил успокоить ее Крид, скосив взгляд в поисках брюк и сандалий. — Ты посиди пару минут, а я выскочу возьму … возьму, — замялся в поисках уважительной причины столь позорного ретирования, — … для «фундука»… аптека…

— Презерватив? Не нужно! Я — уважаемая …леттура. Болезнь… нет!

— Ноу презерватив — лекарство! — сказал Крид, натягивая футболку.

— Какое лекарство? — недоумевающе спросила итальянка.

— Для моего несчастного «инвалидо»! — уже с порога бросил через плечо Крид, проклиная все на свете.

С другими любовницами у него тоже возникали проблемы. Будто сговорившись, многие из них вскоре непременно настаивали: давай поженимся. Крид, как правило, просил время для раздумий и больше не появлялся, небезосновательно приходя к выводу, что онанизм в этом отношении куда безопаснее не только в смысле отсутствия риска подхватить венерическую болячку.

«Марон — любительницу макарон» выбрал в супруги без малейшего давления с ее стороны.

И переспали они впервые только после того, как вернулись из церкви, где состоялся обряд бракосочетания. Надо сказать, интимная сторона жизни у них складывалась чудесным образом, принося глубокое обоюдное удовлетворение.

Однако иногда Крид жаждал большего, а именно: еще одну самку. Любая из женщин, до которых он случайно в такой период дотрагивался, вызывала едва не спазм — тело покрывала холодная испарина, а разбуженный член буквально рвался из брюк: давала о себе знать «голодная» юность.

Увы, и в «послебрачном возрасте» в этом плане ничего не изменилось. Все так же ему катастрофически не везло с утехами на стороне.

Дело в том, что, воспитанный в религиозной строгости Крид, даже став взрослым, был убежден (вот она, протестантская закваска!): бессловесный половой акт — аморален. Чтобы каким-то образом придать ему благопристойность (кого, наивный, обманывал?), непременно говорил женщине, что страстно ее обожает и дальнейшей своей жизни врозь не мыслит.

Бедняга и не подозревал, насколько готовы заблуждаться женщины и какие они бешенные собственницы! Через месяц-другой любая из них уже интересовалась, когда же он разведется, чтобы повести под венец новую ненаглядную?

Незадачливому любовнику не оставалось ничего другого, как по сложившейся традиции и в ускоренном темпе сматывать удочки. Правда, со временем он изменил тактику. Исчезал по собственной инициативе уже после двух-трех встреч, не доводя дело до рокового вопроса, ибо оставлять жену никогда не входило в его намерения.

Страх услышать «а когда мы поженимся?» настолько въелся в подкорку, что даже в момент оргазма Крид не переставал об этом думать. Такая вот ложка расчетливого дегтя в бочке сексуального меда, основательно портившая последний.

И еще одну странную черту характера замечал он за собой: способность помнить плохое и забывать хорошее. «Все не так, как у людей», — сказала бы покойный отец.