Океан догоревшей гордости - [37]

Не задумываясь, подняла его ладонь к губам. Его руки были холодными, несмотря на то, что в машине было тепло.

Голос Kevina Rudolfa заполнил салон автомобиля. Я обернулась к Джимми, заранее зная, кто ему звонит.

- Папа? - Он слушает, что говорят на второй линии. Его лицо не меняется, пока протяжный крик не раздается в трубке.

Фиона.

- У нее начались третьи схватки, отец говорит, что спасти попробуют обоих. Но процент, на то, что выживет ребенок, очень мал.

Мы подъезжаем к отделу родильного отделения и выходим из машины. Отец поджидает нас на крыльце, а мы быстрым шагом направляемся к нему, пока кто-то не хватает меня за руку и не дергает назад.

- Джо, - начинает Джек, разворачивая к себе лицом, - ты же понимаешь, что твой отец не выберет ребенка. А если будут спасать мать, то он не выживет.

Я судорожно киваю, потому что знаю, что именно так и будет. Ни один любящий человек не выберет смерть своей любимой, даже если на кону будет жизнь еще не родившегося ребенка.

Он вытирает пальцами мои слезы, и не отпуская руки направляется прямиком к моему отцу. Папа тянется ко мне руками, намереваясь обнять, но я резко вжимаюсь в грудь Джека, и он опускает руку, разочарованный.

Мы молчим, пока Джек не разряжает напряжение повисшее вокруг нас:

- Меня зовут Джек, я молодой человек вашей дочери, - протягивает руку.

Сквозь усталые голубые глаза отца пробивается любопытство, и он оглядывает Джека, обнимающего меня:

- Тор, - представляется он и пожимает руку Джеку.

Я смотрю на эту картину и понимаю, что это не правильно. Сейчас, он должен сидеть рядом со своей женой и ему должно быть плевать с кем пришла его дочь и когда. Он должен проводить, возможно, последние минуты с любимой и уж, в последнюю очередь знакомиться с новыми людьми.

Кажется, отец замечает осуждающие нотки в моем взгляде и опускает виновато глаза в пол. Он должен чувствовать себя виноватым не пере домной.

- Пойдемте, - говорит отец, и ведет нас через коридор криков и боли.

Почти из каждой палаты доносятся женские крики и только в некоторых, детский плач. Ну, хоть у кого-то страдания закончились.

Мы заходим в белоснежную палату, с кроватью посередине и разными приспособлениями, которые к ней подключены. Фиона лежит в белоснежной сорочке, согнув ноги в коленях. Она выглядит измученной. Ее всегда красивое лицо было без макияжа, а глаза были мокрыми и багрового цвета. Ее грудь быстро поднималась и опускалась. Она казалась нездоровой.

Фиона поднимает голову и встречается со мной взглядом. Из ее глаз снова начинают течь слезы, и я понимаю, что причиной ее расстройства являюсь я. Я последняя кого она хотела бы видеть в таком состояние. Я это прекрасно понимаю и покидаю палату.

Я встречаюсь взглядом с Джеком, который сразу же поднимается, когда видит меня. А я даже и не заметила, что он остался здесь.

- Как ты? - спрашивает он.

Я пожимаю плечами. Потому что действительно не знаю как я себя чувствую. Как-то по новому. Я некогда раньше не переживала за этих двоих, и всегда утверждала себя, что мне глубоко плевать на их жизни. Но сейчас, в моем разуме поселилось сомнение. Оно твердит, что я должна испытывать то, что сейчас чувствую.

- При всей моей ненависти к Фионе, я не хочу, чтобы она умирала, - шепчу в грудь Джеку и обнимаю его еще крепче. - Но при всем своем самовлюбленном сучьем характере, она ни за что не простит отцу, если он позволит умереть ребенку.

Из палаты выходит Джимми в сопровождение врача. У всех недовольные лица, значит все решено. Я выскальзываю из объятий Джека и подхожу к врачу:

- Будем оперировать... - начинает врач, но я перебиваю:

- Фиона или ребенок?

- Ребенок, - тяжело вздыхает он и снимает очки.

Он не мог согласиться на это. Отец должен был придумать что-то, что спасло бы обоих.

- Не было другого выбора. Начнем спасать мать, погибнут оба.

- Этого не может быть, - вмешивается Джек.

- Может. У нее появилась опухоль в области матки. Оказывается, Фиона знает о ней уже пару месяцев. Я удивлен, как ей удается терпеть эту боль. - В голосе медика звучит восхищение. - Девушка знала о том, что ей придется погибнуть при родах.

- Что? Почему она молчала?

- Мы не знаем. Остаются лишь догадки, что она хотела этого ребенка всеми фибрами своей души. - Он откашливается. - Простите, мне нужно подготовить операционную.

Глава 43:

Прошло два часа, с тех пор как мы видели отца. Операция закончена, ребенок родился обсалютно здоровый, а вот Фиона... Фиона превратилась в нечто, что больше никогда не вздохнет. А я даже не успела с ней попрощаться.

Я заглядываю в щель между жалюзи и смотрю на плачущего отца и мертвое тело своей мачехи. Он держит в руках малышку, но не смотрит на нее. Он смотрит на свою погибшую супругу.

- Ты нужна ему, - шепчет мне в ухо Джек, и я понимаю, что он прав. - Он заслуживает твоего прощения.

Я киваю, но прежде чем войти в палату к отцу, я вспоминаю тот день, когда он ушел, просто собрал свои вещи и оставил нас. Я никогда не забуду ту печаль, с которой он оглядывался на наш дом. Если я сейчас сделаю шаг, то должна буду забыть все свои обиды. А готова ли я? Готова, ли простить отца, который делал нас счастливыми до того как ушел? Мама бы простила.