Окаянный император. Роковое путешествие - [36]

Наваждение схлынуло со скрипом двери. Из проема показалась рука с подсвечником, а потом мужская фигура. Старый слуга в расстегнутой ливрее, подслеповато щурясь, пытался рассмотреть того, кто бродит по дворцу в столь поздний час. Я подошел к спасителю.

— Ваше императорское высочество? — он был предельно изумлен.

— Да, это я. Решил немного прогуляться на сон грядущий… Проводи-ка братец, до моих покоев, уж коли и тебе не спится.

Старик поклонился и пошел, освещая путь. Вскоре он остановился у одной из дверей и молча распахнул ее. Это была спальня. Войдя, я понял, что этот бесконечный день еще не кончился. В кресле сидела императрица. Она дремала. Похоже, не дождалась, пока блудный сын нагуляется. А может… А может, она сообразила, что я не Николай и пришла разоблачить? Нет, не может быть. Все это бред.

Повинуясь бессознательному, я потихоньку приблизился, сел на пол и положил голову ей на колени. Мария Федоровна проснулась и запустила руки мне в волосы. По телу пробежала дрожь. Точно так же поступала моя мама, когда я засиживался допоздна за компьютером. Она тихонько подходила сзади и перебирала пряди. Я был дома.

* * *

Осенью 1891 года, когда все газеты писали о возвращении наследника престола из восточного путешествия, Леве Бронштейну исполнилось 12 лет. К сожалению, детство его сложно было назвать беззаботным. Мать часто болела и была раздражительной. Зачастую вместо слов любви он слышал упреки. Не бережет вещи, не слушается старших, слишком много шалит и играет. Особенно больно было, когда родители интересовались у детей, что им привезти в подарок из Елисаветграда или Николаева, а потом забывали. После таких случаев мальчишка убегал на мельницу, принадлежащую отцу. Ее машинист стал для него другом.

— Вот скажи, Иван Васильевич, зачем они спрашивают про желания, а потом не исполняют? — утирал слезы после очередного случая Лева.

— Не расстраивайся. У взрослых много дел, и иногда они забывают…

— Да?! Они это делают не иногда, а всегда! — с горячностью воскликнул младший Бронштейн. — Всегда. Когда я был маленький, то просил лошадку и цветные карандаши, и где же они? А коньки?! У всех ребят есть коньки, а у меня нет. Обманщики!

Вскоре после этого ватага сельских пацанов прославилась на всю округу. Земство платило за уничтожение мышей и крыс, которые портили запасы хлеба. Заветную копейку давали за каждый хвост. Поняв это, проказники принялись резать доказательства из шкурок. Так за одного грызуна можно было получить до гривенника. Правда хитрость быстро раскрыли и от мальчишек стали требовать не только хвосты, но и лапы.

В тот памятный день Лева снова прибежал посмотреть, как работает паровая машина. Огромный агрегат, пышущий жаром, изрыгающий пар и вращающий жернов, завораживал мальчишеские сердца. У Льва было преимущество. Он был сыном хозяина.

— Здравствуй, мой хороший, — с улыбкой встретил его машинист. — Смотри, что у меня для тебя!

С этими словами Иван Гребень достал из-под верстака макет пассажирского вагона. Игрушка была склеена из толстого картона, раскрашена красками и в детском воображении была практически как настоящий вагон.

— Спасибо, Васильевич! Спасибо! — Лева схватил подарок и зачарованно принялся его рассматривать со всех сторон, а уже через пару минут со двора раздавалось характерное «чух-чух-чух» и «ту-туу!».

Вагон ненадолго вытеснила из жизни мальчика главное увлечение — книги. Печатное слово производило на него магическое действие. В 8 лет, едва научившись грамоте, он придумал собственный журнал. «Обложку» разрисовал цветными карандашами, а «статьи» посвятил семейным делам. Это издание потом долго лежало в доме Бронштейнов на видном месте, а гости восторгались «развитым не по годам ребенком». Для него самого не было большой разницы, что читать и писать. С одинаковым усердием он составлял сочинения и помогал отцу с бухгалтерией. Причем настолько успешно, что сам Давид скоро признал его превосходство.

Глава XII

Сентябрь 1891 г.

Не выдержав очередной порции статистической информации, я глубоко вздохнул, встал из-за стола, потянул затекшую спину и подошел к окну. Империя катилась под откос. Пока еще медленно, переваливаясь на кочках, но уже неотвратимо, и что самое ужасное — этого, похоже, никто не понимал. Так детская шалость с огнем приводит к страшной трагедии, поскольку малыши не осознают, насколько опасен весело пляшущий огонек.

Попрощавшись с родителями и братьями-сестрами, я отправился домой. Наследник обитал в Аничковом дворце на Невском проспекте Санкт-Петербурга. Правда, перед этим мне пришлось объяснить недоумевающим близким, почему я не хочу в ближайшее время устраивать балы и банкеты по поводу возвращения. Заседание Комитета министров, на котором предложил выступить император, оказалось веской причиной. В глазах Александра уважение ко мне после этого только прибавилось.

Наученный горьким опытом блуждания по Екатерининскому, Аничкову, я в первый же день пролез от чердака до подвала, чем вызвал удивление слуг. Впрочем, как полноправного хозяина меня это мало волновало. Парадные залы от виденных в Царском селе отличались мало, все та же позолота, картины и статуи пухлых амуров. Мои покои были обставлены скромнее и куда практичнее.