Окаянный император. Роковое путешествие - [20]

— Ваше императорское высочество! Спасибо за честь! Я… мы оправдаем ваше доверие…

Завершилась церемония поездкой на поезде. Ради этого были проложены несколько верст полотна. Насыпь окружали восторженные толпы. Как мне пояснили, к местным жителям прибавились вчерашние ссыльные каторжники, попавшие под амнистию. Люди пытались рассмотреть в окне вагона мою персону, я же в очередной раз размышлял о предстоящем титаническом труде. Ведь если ничего не предпринять, то и для меня, и для страны все завершится очень плохо. Революции, войны, одна из которых братоубийственная гражданская, голод. Настоящий Николай допустил столько ошибок, что все покатилось под откос. Я знаю, к чему это приведет, но не знаю причин этого и не помню в подробностях предстоящих событий. Моя заветная книжка постепенно пополняется записями, но они далеки даже от тех фактов, с которыми мне приходилось знакомиться в школьном учебнике истории. Но, несмотря на все это, решение было принято. Я приложу все силы к тому, чтобы моя Родина не пережила весь тот ужас, что ей предстоит, и горе тому, кто встанет у меня на пути.

Глава VII

Июнь 1891 г.

— Владимир Анатольевич, будем рассуждать здраво, — в который раз произнес я. — Мы беседуем уже четверть часа, а вы не хотите меня понять!

— Как же понимать вас, ваше императорское высочество, если вы хотите волю самодержца нарушить?! — удивился Барятинский.

— Ну вот, опять! Князь, я хочу ее не нарушить, а… согласовать с местными реалиями. Согласитесь, циркуляр, регламентирующий наше путешествие, составляли в Санкт-Петербурге, а оттуда окраины эти и положение дел на них видно плохо.

— Сей документ подписал ваш царственный родитель, и противиться ему… Простите, я не могу.

— Хорошо, давайте попытаемся порассуждать. Зачем… батюшка направил меня в эти земли и путешествие в целом?

— Дабы вы могли познакомиться с Отечеством нашим, кое вам когда-то придется взять под свою руку. Дай господь здоровья его императорскому величеству, — поспешно добавил Барятинский.

— Хорошо. Из Владивостока мы уехали уже как несколько дней. Мы побывали в Никольском, Осиновке, Ляличах, Спасском. И везде программа примерно одинаковая. Торжественная встреча, хлеб-соль, ликующие толпы, застолья и молебны. И это небольшие села, а что будет в городах?! Кстати, от воспоминаний из Никольского меня, признаться, до сих пор бросает в дрожь. Молодые девушки, которые вместо лошадей тащат коляску, это, скажу вам…

— Таким образом они выказали свои верноподданнические чувства!

— Пусть так, но прошу вас, потрудитесь сообщить по нашему маршруту, чтобы подобных… изъявлений более не устраивали. Не пристало мужчине сидеть в экипаже, который тянут женщины… Впрочем, мы отвлеклись. Подскажите мне, любезный Владимир Анатольевич, как я смогу узнать о ситуации в державе благодаря таким мероприятиям? Не встречаясь с людьми самых разных занятий. За чередой торжеств и празднеств реальных дел не видно.

— В словах ваших присутствует логика, ваше императорское величество, но я не могу пойти против воли императора, — не сдавался Барятинский.

— Экий вы… упорный. Давайте сделаем так, отменять гуляний не будем. Они подготовлены заранее, люди старались. Мы поступим как наш далекий пращур — Петр Великий во времена европейского посольства (историю об этом мне рассказали во Владивостоке, после того как я повозил тачку с землей). Вы, как глава делегации, будете участвовать в официальных торжествах, а я буду находиться чуть в стороне и знакомиться с жизнью страны. Так и волки будут целы, и овцы сыты.

— Как можно? Мне подменять ваше императорское высочество! Я не могу с этим согласиться.

— Во-первых, не подменять, а представлять, и только в городах и не на всех мероприятиях. Во-вторых, вы, князь, мало того что из древнего рода, так и сами герой, — услышав эту лесть, Барятинский расправил плечи. — Участник русско-турецкой войны, кавалер золотого оружия. Кто как не вы? И, в-третьих, Владимир Анатольевич, давайте оставим эту тему. Я волен уточнять программу путешествия по собственному разумению.

— Как прикажете, ваше императорское высочество, — наконец сдался Барятинский.

Этот разговор произошел на борту очередного парохода. В этот раз речного. Колесный «Вестник» рубил воду Уссури. И это был мой «бунт» против предлагаемой программы действий. Празднествами и торжествами я «наелся» по самое не хочу уже во Владивостоке. Пора было разбираться в том, что творится за парадным фасадом империи. В казачьих станицах, которые мы посещали во время речного путешествия, действия разворачивались как под копирку. Хлеб-соль, молебен, демонстрация казачьей удали. Большую часть времени я проводил в каюте, штудируя купленные книги. Мне приобрели издания по истории, статистические сборники, географические атласы и великое множество газет. Их чтение переросло в привычку. Свита, заметив это, стала активно обеспечивать свежим печатным словом. А вот с еще одним увлечением вышла накладка. Как выяснилось, наследник курил. Поэтому окружение не стеснялось смолить в моем присутствии, и я первое время ловил взгляды, полные недоумения. Головоломка была разгадана после того, как я соотнес эти события с пачками папирос, мундштуками и трубками в своих покоях. Вредить здоровью даже ради поддержания легенды было глупо. Благо, была хорошая причина для отказа. Попутчикам пришлось объяснить, что от табачного дыма у меня теперь болит голова. После этого курить в моем присутствии прекратили.