Окаянный груз - [35]

Адолик Шэрань считал своего отца несправедливо обиженным королем Витенежем. Претендовал разбогатевший на торговле коноплей и льном шляхтич на княжеский титул, да не обломилось. Или донесли его величеству, что не всегда пан Шэрань бывает честным с покупателями, может и с гнильцой товар подсунуть? Да нет, вряд ли. Купцы из мещан помалкивали – один попытался варежку открыть, так за десяток сребреников ему глотку заткнули каленым железом. Ишь чего удумал – против шляхты идти. А с торговцами благородных кровей, способными силе силу противопоставить, батюшка пана Адолика ничего против чести идущего не предпринимал.

В придачу к отцовскому наследству пан Шэрань получил нелюбовь к Витенежу и его окружению. А более всего из придворных, к пану Зджиславу Куфару, подскарбию, митрополиту Богумилу Годзелке и гетманам малолужичанским – Чеславу да Автуху – да к князю Янушу Уховецкому. Но при жизни короля злоумышлять или даже, упаси Господь, обмолвиться недобрым словом в кругу знакомцев не смел. Да что там знакомцев-незнакомцев! Даже в обществе родной подушки пан Адолик Шэрань язык не распускал. Хотя всячески показывал свое расположение пану Жигомонту Скуле, великому гетману Великих Прилужан, который до недавнего времени возглавлял в Сенате партию, яростно противостоящую решениям правящей верхушки королевства. Постепенно у них завязалось что-то похожее на дружбу. Родовитый пан Жигомонт и пан Адолик – мешок с серебром. Пару раз в приватной беседе великий гетман высказал сожаление, что такой богатый и преданный родине шляхтич, как пан Шэрань, до сих пор не обзавелся княжьей короной. Хотя бы о двух зубцах. И магнат намотал слова Жигомонта на свой реденький рыжеватый ус.

Наконец-то чаяния противников Витенежа свершились – его величество приказал долго жить. После панихиды по нем в девятиглавом соборе Святого Анджига Страстоприимца – главном храме Выгова – власть малолужичанской партии сильно покачнулась. Нет, и Зджислав Куфар, и преподобный пан Годзелка, и Януш с Чеславом и Автухом по-прежнему решали главные вопросы королевства, но заседания Сената все чаще и чаще затягивались из-за долгих бесплодных споров, обсуждений, необходимости убеждать несогласных магнатов и князей.

А тем временем во всех уголках объединенного королевства шли семики, выбирались паны, достойные представить разные края и веси в Посольской Избе. Избранные шляхтичи ехали к Выгову и – ни шатко, ни валко – к началу серпня должны были поспеть все. А там и начнется самое важное, самое главное. То, что решит судьбы как отдельных людей королевства, так и самого государства, определит на долгие годы вперед – радоваться ли, слезы лить ли…

По Выгову ходили слухи, что малолужичане готовятся к элекции по-своему. Подкупают шляхту в тех краях, где влияние князя Януша, главного претендента на престол и корону, не столь велико, как в Уховецке и прилегающих землях, готовят отряды наемников – бандитов и разбойников без чести и совести – с тем, чтобы запугивать тех, кого не удастся подкупить, а если пойдет что-то наперекосяк, то и силой взять власть в свои руки. Слухи эти ой как не нравились честным выговчанам, да и всем жителям Великих Прилужан тоже. Это же надо! За дураков нас держать, за скот тягловый, что поселяне попросту быдлом именуют. Это волам скажешь: «Цоб, цабэ!», они тебе и тянут воз с поклажей куда надо. А мы – не быдло! Мы все же люди! Со своей волей, разумом, чаяниями.

Поэтому лучшие люди королевства, к коим и Адолик Шэрань себя причислял, решили бороться за свой выбор. Против лжи, обмана и разбойничьих законов. Они даже девиз себе придумали, который то и дело выкрикивали на рыночных площадях или на заседании Сената: «Нам нет числа, сломим силы зла!»

Многие выступали против ущемляющего шляхетские вольности закона – Контрамации. Они, и пан Шэрань в том числе, считали, что человек благородного сословия сам должен выбирать – следует ему заниматься магическими искусствами или нет.

– Пан Адолик, ты не заснул часом? – громкий голос вытолкнул магната из состояния глубокой задумчивости.

И правда, что это он? Замер у комода, положив обе руки на резную крышку, и стоит, упираясь отсутствующим взглядом в потемневший от времени гобелен. Глупое поведение. А со стороны-то как по-дурацки выглядит!

С его гостями лучше держать ухо востро и дурака из себя не строить.

– Задумался, твоя милость, – с обескураживающей, чуть растерянной, чуть виноватой улыбкой отозвался пан Шэрань. – Как есть, задумался… Столько всего в голову лезет… – Он развел руками и снова улыбнулся.

– Задумался? – Левая бровь грозинецкого князя Зьмитрока поползла вверх. – И есть о чем? А главное, чем? – добавил грозинчанин вполголоса. Думал, Адолик не расслышит. Но он всегда отличался хорошим слухом. Ничего, придет время, и грозинчан взашей выгоним. Сейчас они просто нужны партии Жигомонта. Без поддержки сильного и влиятельного княжества с хэврой князя Януша не совладать.

Адолик поднял глаза. Зьмитрок смотрел на него насмешливо. Тоненькие черные усы топорщились, как у сытого кота. Так и хотелось схватить за шкирку и выбросить вон.