Окаянная душа - [150]

— Так, парни, отставить бурные истерики. — Зарина щелкнула пальцами. — Я задолбалась слушать ваши свары а-ля бабья склока. Хотелось бы узнать одну вещь: кто из вас наконец-то изобразит деятельную секретаршу и проводит меня к начальству?

Генерал Морель с любопытством вслушивался в слова Зарины. После окончания тирады он шагнул вперед к вещему удовольствию Эштель.

— О, ясно, кто это будет, — мурлыкнула она.

Герард Морель открыл было рот, чтобы что-то ей сказать, когда вдруг двустворчатая дверь в тронный зал начала открываться с протяжным скрипом. Ланиэль, охнув, подскочила на месте, Зарина прищурилась, спасая глаза от ослепительного света, полившегося из проема.

— Мой архэ! — воскликнул Хонор, опускаясь на одно колено.

— Вот блин, — пробормотала Зарина, глядя на темную фигуру, придерживающую двумя руками створки двери. Свет обрамлял ее контуры, превращая человека в сплошную черноту, не давая разглядеть его.

Оторвавшись от субъекта в дверях тронного зала, Зарина повернулась к ранней компании. Подобострастный взор Хонора был направлен на дверь, Ланиэль ошарашено смотрела туда же, а остальным, похоже, скромная персона Зарины была намного интереснее. Таддеус Ротшильд взволнованно улыбался ей. Генерал Морель пристально следил за каждым ее движением, словно она жонглировала гранатами без чеки.

Зарина выдавила умильную детскую улыбочку.

«Вот дерьмо! Я конкретно влипла!»

Глава 10 ЛОЖЬ И КАТАРСИС [16]

  Я жду тебя, моя принцесса,

  Как ждут ловкачку-госпожу удачу,

  Для нас одних играет пьеса,

  Скажи, хоть что-то для тебя я значу?

  А я же был такой повеса!

  Что сотворила ты со мной?

  Как мне избавиться от беса?

  Поведай! Тайну мне раскрой!

  Ты — мой источник постоянный стресса,

  Без устали ищу, невольно время прочь гоня,

  Готов я ждать тебя всегда, моя принцесса,

  А ты, мой злобный ангел, ждешь меня?..

Лимонная вода в стакане чуть подрагивала. Ясно, руки дрожат. Зарина сосредоточила взгляд на точке — примерная середина идеального круга водной глади — и перестала дышать. Не помогло. Пальцы, сжимающие стакан, продолжали слегка дрожать. Сказывалось напряжение последних двух дней.

А что, вполне себе плодотворные вышли денечки. Вчера поиграла в догонялки с червем, сегодня вырубила пару стражников. Скуки как ни бывало. Вот только сна в перерывах между подвигами ей также не перепало. Час беспамятства в компании Шута сложно назвать полноценным отдыхом.

Локти жутко саднило. Хотя если вспомнить, сколько раз она проезжала на них по асфальту, спасаясь от Безымянного, нечего и удивляться. Побаливали и копчик, пострадавший от удара о каменную поверхность площадки у главной арки, и живот, который был отбит при падении на поверхность коридорного стола, но больше всего все-таки ныли злосчастные локти. Адреналин, пылающий в крови, долгое время притуплял боль, и когда обстановка стала менее убийственной, тело тут же напомнило обо всех болячках. Вернулась и всепоглощающая пустота, которая при поддержке усталости обволакивала разум быстрее обычного. Зарина надеялась, что лимонный привкус остановит прогрессирующее разложение ее разума прежде, чем она превратится в тупоголовый овощ на глазах у кучи высокопарных особ.

И кстати, раз уж речь зашла о всяких напыщенных и помпезных личностях, то следует признаться, что Зарину в настоящий момент безумно умиляло их поведение. Стоило замаячить на горизонте офигительно важной шишке в лице правителя, и все мгновенно стали, как шелковые. Прелесть, да?

Но обо всем по порядку.

Зарина с интересом смотрела на коленопреклоненного Хонора. В коридоре стояла тишина, никто не двигался, в том числе и темная фигура в проеме, и девочке мучительно захотелось хоть чем-то заполнить паузу.

— Что ж ты на два колена-то не упал, а, Бюрократишко? — спросила она, хотя и не особо интересовалась этим.

Старший Советник кинул на нее косой взгляд.

— Два колена преклоняют только рабы и простолюдины! — возмутился юноша.

Зарина приподняла одну бровь. Честно говоря, она не ожидала, что Хонор соизволит ответить ей — все-таки это именно он без конца повторял «простолюдин, простолюдин, простолюдин». Страсть как гордился своими дворянскими корнями, раз нос от нее воротил. Дуралей патлатый.

Человек в дверях пошевелился. Времени для оценки ситуации у него было предостаточно. Дальше игнорировать его уже не имело смысла. Генерал Морель встрепенулся, будто только сейчас заметил появление правителя, хотя он никак уж не мог пропустить тот момент, когда Старший Советник шлепнулся на колени. Мужчина, выступив вперед, почтительно склонил голову — и только. Коленопреклонение в его планы, похоже, не вписывалось. Таддеус Ротшильд, следуя примеру своего главнокомандующего, также склонил голову. Ланиэль рядом с Зариной поспешно присоединилась к приветствию; сквозь занавесь фиалковых волос напряженно поблескивали дикие глаза. Она не теряла бдительности и продолжала следить за всеми. Одна Зарина оставалась безучастной. А что? Она никому ничего не должна, а если кому и должна, то тех прощает. Жизненное кредо.

Ослепляющий свет тронного зала перестал резать глаза. Правитель Королевства Весов Аселин Клемент предстал во всем своем великолепии. Идеальная кожа, раскосые глаза оттенка шоколада в обрамлении завидных пушистых ресниц, удлиненный нос, плавная линия очень женственных губ вдобавок лицо в окружении длинных тонких волос насыщенного цвета темного меда — все это придавало ему странноватую невинную хрупкость, как цветку на тонком стебельке. При наличии широких плеч мягкость, которую придавало образу лицо, могла бы показаться нелепой, но почему-то у Аселина она прекрасно контрастировала с чисто мужскими деталями внешности, такими как крепкое, в меру мускулистое тело и большие руки с длинными пальцами. Он носил одеяние, сильно смахивающее на атласный халат, длиной до пола с разрезами до бедра по бокам, цвета морской волны с переливами и золотистыми шнурами, идущими от ворота до самых разрезов. Черные широкие брюки под «халатом» поблескивали серебристыми цепочками, располагающимися на штанинах через равные промежутки, на ногах — аккуратные сандалии. Сказать по правде, правитель Весов приводил в некоторое замешательство. С первого взгляда и не поймешь, кто перед тобой: женственный юноша или мужественная женщина. И этот человек, судя по всему, никогда не знавал тяжелого труда, но мудрость, сияющая на юном лице, говорила, что, несмотря на это, он понимает, что такое тяготы, и уважает тех, кто с честью выдерживает их.