Охваченные страстью - [62]

– Тебе не о чем беспокоиться, капитан. Джек станет всячески заботиться обо мне.

– Он позволил тебе уехать к какому-то неведомому моряку, ни на минуту не оторвался от своих драгоценных дел и не приехал за тобой. Это не слишком-то хорошо его характеризует.

– Он должен быть сильным за двоих. За нас обоих. Ты же сам объяснил мне это, – напомнила она. – И я совершенно уверена, что это так. Джек – очень сильный человек, капитан. Очень надежный. Ты можешь не беспокоиться.

– Я хочу тебя спросить, – вздохнул он, приподнимаясь на локте и глядя Эрике в глаза. – За что ты его полюбила?

– Зачем ты об этом спрашиваешь? – смутилась Эрика. – Уверен ли ты, что хотел бы это услышать? Я… подожди… – Она покраснела, но выдержала его взгляд. – Я не испытываю никакой ревности по поводу твоей любви к Лили, но тем не менее у меня нет желания выслушивать подробности.

Дэниел усмехнулся.

– Так уж и никакой?

Эрика рассмеялась.

– Если быть совершенно честной, я нахожу это даже раздражающим. – Она облизнула губы и призналась: – Что касается меня и Джека, наша история романтична. Тебе и в самом деле хочется ее услышать?

– Да.

Эрика закрыла глаза.

– О предприимчивом молодом человеке Джеке Райерсоне я услышала от своих знакомых. Пригляделась к нему издали. Он очень красив, Дэниел. И обладает огромным юношеским обаянием. Но при детски невинных зеленых глазах и обезоруживающей улыбке он наделен проницательным умом математика. Он может настолько сосредоточиться, что если бы через гостиную в это время проехал поезд, то Джек бы его не заметил. Он проводит часы за книгами и счетами и вполне может забыть о еде.

На моего отца Джек еще до нашего с ним знакомства произвел колоссальное впечатление, – продолжала Эрика негромко. – Близкому другу нашей семьи, владельцу текстильной фабрики, грозила потеря всего состояния, но явился Джек и спас дело. Мы все были совершенно потрясены. Ну а меня больше всего поразило то обстоятельство, что такой деловой человек обладает очаровательной внешностью. Тебя это огорчает, Дэниел?

– Нет. – Он взглянул на нее с недоверчивой усмешкой. – Твои родители высоко оценили его еще до знакомства с ним за его математические способности и за то, что он спас состояние вашего друга? А ты, совсем не зная его, была очарована его внешностью?

– Дело не только во внешности, – поспешила оправдаться Эрика. – Он очень высокий, быть может, даже выше тебя, но у него нет твоей… то есть он совершенно иначе сложен. Мама называет его долговязым.

– Долговязым? – Дэниел засмеялся. – Ладно, продолжай. Когда же ты с ним все-таки познакомилась?

– Это произошло во время фейерверка в честь Дня независимости. Я знала, что он там будет и что наши общие знакомые сообщили ему о моем присутствии.

– И он все-таки пришел? Отважный мужчина. Тебе следовало раньше сказать мне о его смелости.

Эрика несколько секунд пристально смотрела на Дэниела, потом пожала плечами.

– Нас представили друг другу, и тут начался фейерверк, и я захотела проверить, романтик ли Джек, и… и притворилась, что меня испугал шум и треск ракет. И Джек обнял меня, и мы поняли, что созданы друг для друга.

– Он тебя поцеловал?

– Джек? Поцеловал меня при людях? Конечно, нет. Я разве не упоминала о том, что он очень сдержан?

– Нет.

– Но это так. Прошли недели, прежде чем он меня поцеловал. В воскресенье, после обеда, на крыльце нашего дома. Еще через три месяца он попросил у папы моей руки. Это было незадолго до папиной смерти. Но как говорит мама, папа, по крайней мере, покоится в мире, зная, что у меня есть такой нареченный, как Джек, который удержит меня от глупых выходок.

– Это и есть жизненное предназначение Райерсона?

– Прости, не поняла.

– Почему вы до сих пор не женаты? Я не математик, – заверил Дэниел Эрику, – но мне сдается, что вы помолвлены по меньшей мере год.

– Полтора, – уточнила Эрика. – Джек не импульсивен, капитан. Он хотел жениться и начать семейную жизнь в определенном возрасте. Особенно в связи с ответственностью, которую он несет за своих маленьких сестер. В декабре ему исполнится двадцать восемь лет, и, таким образом, декабрь соответствует его планам. Правда, теперь он предложил перенести свадьбу на сентябрь, потому что…

– Почему?

Эрика покраснела и мысленно выругала себя за болтливость.

– Но я подумала, что лучше оставить прежнюю дату, пусть все будет по воле Джека.

– По воле Джека? – поддразнил ее Дэниел. – Все? В том числе и любовные шашни с распутными моряками?

– Замолчи! – Эрика спрятала лицо у него на груди. – Ты просто невозможен, Дэниел Маккалем! Значит, ты ревнуешь, представляя меня в объятиях Джека?

– Особенно если учесть, что ты не в его объятиях, а в моих, – вполне резонно поправил Дэниел.

– Да, я понимаю, но… Ладно, оставим это. Ты, вероятно, прав.

Она погладила его по щеке, как бы извиняясь, и снова принялась мысленно ругать себя:

«Вечно ты недовольна, все тебе не так, глупая Эрика. Неужели ты и вправду хотела бы, чтобы Дэниел сходил с ума от ревности и потребовал, чтобы ты порвала с Джеком и вышла замуж за него?»

Увы, но именно этого она и хотела, невзирая на очевидную глупость подобного желания. Это было бы так прекрасно. Так романтично. Так ошеломительно. Но ведь она была бы вынуждена отказать ему, а это все разрушило бы. Ее сердце было бы разбито. И ради чего? Какой в этом смысл?