«Охранка». Воспоминания руководителей охранных отделений. Том 1 - [16]

Шрифт
Интервал

.

Казармы дивизиона занимали место в центральной части города, и строения принадлежали городу, который и нёс заботы о них. Когда-то здесь был выстроен барский особняк в стиле ампир, с колоннадой в центре. Этот особняк, весьма импозантный и в моё время, был приспособлен под квартиры офицеров дивизиона, и из них наибольшая, во втором этаже, принадлежала командиру дивизиона, полковнику Фелицыну, бывшему офицеру лейб-гвардии Конного полка, занявшему эту должность, очевидно, после того, как его денежные средства не позволили ему продолжать службу в этом привилегированном блестящем гвардейском полку.

В небольшой квартире первого этажа помещалось очень скромное Офицерское собрание дивизиона. Дежурный по дивизиону офицер должен был находиться в нём, но на практике преспокойно сидел в своей квартире, если она находилась при дивизионе. Почти все офицеры имели казённые квартиры, в особенности семейные, а таковых было большинство.

В положении «прикомандированного» к дивизиону офицера, продолжая носить форму своего полка, я пробыл с небольшим год. Зачисление в списки офицеров дивизиона зависело от освобождения вакансии, т. е. от убыли по какой-либо причине одного из офицеров. Так как такие убыли происходили нечасто, то в положении прикомандированного можно было пробыть значительное время. Мне, вероятно, сравнительно повезло! Уволен был по возрасту и, кажется, за обшей непригодностью один из престарелых офицеров дивизиона. Таким образом, в 1899 году приказом по Отдельному корпусу жандармов я был официально переведён в корпус с зачислением в списки офицерских чинов Московского жандармского дивизиона. Это событие превратило меня внешне в подлинного по виду жандармского офицера. Тогдашняя форма жандармского офицера почти ничем не отличалась от формы, установленной в драгунских кавалерийских полках нашей армии; исключением был тёмно-синий цвет мундира и сюртука и небольшой султан-шишак из белого конского волоса на парадной барашковой шапке. Полная перемена формы и покупка седла несколько нарушили мой скромный бюджет.

Я упомянул, что с переменой формы я превратился «внешне» в жандармского офицера. И это совершенно верно определяет моё служебное положение, потому что вся служба в жандармском дивизионе почти не имела отношения к той деятельности, которая обычно связывалась в представлении общества со службой в Отдельном корпусе жандармов, т. е. со службой, предназначенной к ограждению существовавшего государственного и общественного строя от злонамеренных покушений на него со стороны революционных организаций. Впрочем, участие чинов дивизиона в поддержании порядка на улицах в случаях враждебных правительству демонстраций (во время моей службы в дивизионе весьма немногочисленных и редких) до известной степени как бы вводило нас, чинов дивизиона, в общежандармскую работу, если только она не могла бы быть более справедливо причислена к общеполицейской, а не специфически жандармской.

Оглядываясь на то время, я часто с завистливым вздохом продумываю набегающие воспоминания о той лёгкой и беззаботной, я бы сказал, почти безоблачной жизни. Судите, впрочем, сами! С первых дней моего прикомандирования к дивизиону я был зачислен во 2-й эскадрон, которым командовал бравого вида типичный кавалерист, очень красивый, с выхоленными молодецкими усами, статной фигурой, ротмистр Терпелевский. В первый же день революции, происшедшей в Москве 1 марта 1917 года, этот лихой кавалерист, уже в чине полковника и в должности командира Московского жандармского дивизиона, перешёл в подчинение революционного комитета, который взял в свои руки так легко выпавшую из рук московских властей «капральскую палку». Но тогда, во время моего нахождения в эскадроне, бравого ротмистра Терпелевского положительно невозможно было представить украшенным красной революционной перевязью.

Зачисление мое во 2-й эскадрон носило характер формальный, ибо оно фактически меня никак не связывало с этим эскадроном и очень мало удаляло от 1-го эскадрона, и вот почему. Никаких строевых учений для всего эскадрона не происходило; низшие чины его, отбывшие первый год службы в особой «команде новобранцев» и прошедшие в ней основы кавалерийского обучения, общесолдатской грамоты и всей связанной с нею премудрости, начали нести повседневную работу «по нарядам». Так называлось назначение на очередной вызов какой-либо определённой конной или пешей команды по распоряжению, исходившему от градоначальника, у которого составлялся требуемый от дивизиона на такой-то день очередной наряд. Команды эти были обычно очень скромны по размеру. Наряды же были чрезвычайно разнообразны по характеру; например, ежедневно посылали по несколько наиболее смышлёных пеших жандармов «торчать» (я не могу подобрать более подходящего выражения) около приёмных и в передних у видных лиц местной администрации; назначение их и служба представлялись весьма неопределёнными, и, кажется, главным образом они «украшали» собой то присутственное место, где находились. Каждый день довольно значительный наряд, конный и пеший, посылался к Императорским театрам, а в моё время их было три: Большой, Малый и Новый. В последнем, расположенном на той же Театральной площади, где находились Большой и Малый театры, давались драматические и оперные спектакли вперемежку. Дирекция Императорских театров, сняв этот театр и назвав его Новым Императорским театром, рассчитывала дать возможность молодым силам Большого и Малого театров показать себя на этой сцене. Новый театр, впрочем, успеха не имел и, протянув несколько убыточных лет, был закрыт


Еще от автора Александр Васильевич Герасимов
На лезвии с террористами

Воспоминания Александра Васильевича Герасимова (1861-1944) - начальника Петербургского Охранного отделения (1905-1909), пользовавшегося поддержкой Петра Столыпина.


«Охранка». Воспоминания руководителей политического сыска. Том 2

В воспоминаниях начальников Московского охранного отделения П. П. Заварзина и А. П. Мартынова, начальника Петербургского охранного отделения А. В. Герасимова и директора Департамента полиции А. Т. Васильева подробно описана «кухня» российского политического сыска конца XIX — начала XX веков, даны характеристики его ключевых фигур (С. В. Зубатов, Е. П. Медников, М. И. Трусевич, С. П. Белецкий и др.), рассказано об убийствах Плеве, Сипягина, Столыпина, Распутина, о нашумевших делах Гапона, Азефа и др.Все представленные в сборнике мемуары (за исключением книги Герасимова) впервые публикуются в России, а книга Васильева вообще впервые выходит на русском языке.В аннотированном именном указателе справки о жандармах подготовлены на основе служебной документации жандармского корпуса.


Рекомендуем почитать
Заяшников Сергей Иванович. Биография

В книге рассказывается история главного героя, который сталкивается с различными проблемами и препятствиями на протяжении всего своего путешествия. По пути он встречает множество второстепенных персонажей, которые играют важные роли в истории. Благодаря опыту главного героя книга исследует такие темы, как любовь, потеря, надежда и стойкость. По мере того, как главный герой преодолевает свои трудности, он усваивает ценные уроки жизни и растет как личность.


Беседы с Ли Куан Ю. Гражданин Сингапур, или Как создают нации

Перед вами – яркий и необычный политический портрет одного из крупнейших в мире государственных деятелей, созданный Томом Плейтом после двух дней напряженных конфиденциальных бесед, которые прошли в Сингапуре в июле 2009 г. В своей книге автор пытается ответить на вопрос: кто же такой на самом деле Ли Куан Ю, знаменитый азиатский политический мыслитель, строитель новой нации, воплотивший в жизнь главные принципы азиатского менталитета? Для широкого круга читателей.


Жизнь сэра Артура Конан Дойла. Человек, который был Шерлоком Холмсом

Уникальное издание, основанное на достоверном материале, почерпнутом автором из писем, дневников, записных книжек Артура Конан Дойла, а также из подлинных газетных публикаций и архивных документов. Вы узнаете множество малоизвестных фактов о жизни и творчестве писателя, о блестящем расследовании им реальных уголовных дел, а также о его знаменитом персонаже Шерлоке Холмсе, которого Конан Дойл не раз порывался «убить».


Русская книга о Марке Шагале. Том 2

Это издание подводит итог многолетних разысканий о Марке Шагале с целью собрать весь известный материал (печатный, архивный, иллюстративный), относящийся к российским годам жизни художника и его связям с Россией. Книга не только обобщает большой объем предшествующих исследований и публикаций, но и вводит в научный оборот значительный корпус новых документов, позволяющих прояснить важные факты и обстоятельства шагаловской биографии. Таковы, к примеру, сведения о родословии и семье художника, свод документов о его деятельности на посту комиссара по делам искусств в революционном Витебске, дипломатическая переписка по поводу его визита в Москву и Ленинград в 1973 году, и в особой мере его обширная переписка с русскоязычными корреспондентами.


Дуэли Лермонтова. Дуэльный кодекс де Шатовильяра

Настоящие материалы подготовлены в связи с 200-летней годовщиной рождения великого русского поэта М. Ю. Лермонтова, которая празднуется в 2014 году. Условно книгу можно разделить на две части: первая часть содержит описание дуэлей Лермонтова, а вторая – краткие пояснения к впервые издаваемому на русском языке Дуэльному кодексу де Шатовильяра.


Скворцов-Степанов

Книга рассказывает о жизненном пути И. И. Скворцова-Степанова — одного из видных деятелей партии, друга и соратника В. И. Ленина, члена ЦК партии, ответственного редактора газеты «Известия». И. И. Скворцов-Степанов был блестящим публицистом и видным ученым-марксистом, автором известных исторических, экономических и философских исследований, переводчиком многих произведений К. Маркса и Ф. Энгельса на русский язык (в том числе «Капитала»).


Воспоминания русских крестьян XVIII — первой половины XIX века

Сборник содержит воспоминания крестьян-мемуаристов конца XVIII — первой половины XIX века, позволяющие увидеть русскую жизнь того времени под необычным углом зрения и понять, о чем думали и к чему стремились представители наиболее многочисленного и наименее известного сословия русского общества. Это первая попытка собрать под одной обложкой воспоминания крестьян, причем часть мемуаров вообще печатается впервые, а остальные (за исключением двух) никогда не переиздавались.


Воспоминания

Внук известного историка С. М. Соловьева, племянник не менее известного философа Вл. С. Соловьева, друг Андрея Белого и Александра Блока, Сергей Михайлович Соловьев (1885— 1942) и сам был талантливым поэтом и мыслителем. Во впервые публикуемых его «Воспоминаниях» ярко описаны детство и юность автора, его родственники и друзья, московский быт и интеллектуальная атмосфера конца XIX — начала XX века. Книга включает также его «Воспоминания об Александре Блоке».


Моя жизнь

Долгая и интересная жизнь Веры Александровны Флоренской (1900–1996), внучки священника, по времени совпала со всем ХХ столетием. В ее воспоминаниях отражены главные драматические события века в нашей стране: революция, Первая мировая война, довоенные годы, аресты, лагерь и ссылка, Вторая мировая, реабилитация, годы «застоя». Автор рассказывает о своих детских и юношеских годах, об учебе, о браке с Леонидом Яковлевичем Гинцбургом, впоследствии известном правоведе, об аресте Гинцбурга и его скитаниях по лагерям и о пребывании самой Флоренской в ссылке.


Дневник. Том 1

Любовь Васильевна Шапорина (1879–1967) – создательница первого в советской России театра марионеток, художница, переводчица. Впервые публикуемый ее дневник – явление уникальное среди отечественных дневников XX века. Он велся с 1920-х по 1960-е годы и не имеет себе равных как по продолжительности и тематическому охвату (политика, экономика, религия, быт города и деревни, блокада Ленинграда, политические репрессии, деятельность НКВД, литературная жизнь, музыка, живопись, театр и т. д.), так и по остроте критического отношения к советской власти.