Охранитель - [19]

9

Если судить по риторике власти — официальной и неофициальной, транслируемой через приближенных экспертов и СМИ, — она явно правеет. Естественно, в полном смысле правой она не станет, но сам этот процесс нельзя не приветствовать. Отказа от «либерального проекта» 1990-х пока не предвидится, хотя он радикальным образом скорректирован. (Дошло до того, что слово «либерализм» и производные от него практически полностью исчезли из кремлевского политического лексикона или же используются в сугубо негативном контексте.) Хоронить проект Ельцина — Гайдара — Чубайса придется (если, конечно, придется, здесь ничего не предопределено) тем, кто окажется у власти не раньше 2012–2016 года. Тут надо быть реалистами и требовать невозможного. Смена политического поколения раньше не произойдет, а среди нынешнего много правеющих «постлибералов», но правых крайне мало.

Понятно, что на выборах 2007–2008 годов правая риторика будет активно транслироваться и всеядной «Единой Россией», и всеми остальными мало-мальски серьезными партиями. И несерьезными тоже. Также понятно, что отдельной правой или право-левой (позиционирующейся именно как правая партия и использующей некоторые левые лозунги), скорее всего, не будет. Теоретически ее можно было бы сделать из «Родины», предварительно задвинув или вообще вычистив из нее леваков вроде Шеина и выведя на первый план Нарочницкую. Еще можно было бы реанимировать Народную партию России, тем более что до фактического «закрытия» в ходе думской кампании 2003 года она подавалась как вполне себе правая. В конце концов, можно было бы новую партию создать. Но, повторюсь, похоже, что ничего этого не будет. Практически весь кремлевский ресурс уйдет на единороссов.

Откуда же тогда возьмутся правые для 2012–2016 годов? Правые политики? Они есть, они подрастают. Есть люди в «Единой России», есть в «Родине», есть у коммунистов. Кто-то пока блуждает во всяких маргинальных структурах, кто-то ходит в «молодых политиках», кто-то вообще еще к политической деятельности не приступал.

Оптимизм внушает тот факт, что только на правом идеологическом направлении сейчас кипит жизнь. Ведутся содержательные дискуссии, выходят десятки статей и книг. Правые постепенно, но неуклонно оккупируют позиции в государственном пропагандистском аппарате, получают все больше трибун и эфира. Либералы из-за невостребованности впали в тяжелейший кризис, у них осталось три темы: «кровавая гэбня», «скоро упадут цены на нефть» и «Запад нам поможет». Это не идеология и даже не риторика. Это ругань, никому особо не интересная. Они, правда, сохраняют влияние в экспертной среде, но это другое. У левых ситуация получше, однако ненамного. Никакой вменяемой альтернативы марксизму-ленинизму или по крайней мере его актуальной версии для российского потребления они не наработали («карамурзяйство» не в счет, естественно). Что-то переводят из западных леваков, что-то у них же списывают. Все, что идет на публику, у той же КПРФ — по содержанию лево-правое.

И вот вопрос. Сейчас власть определяет политическую повестку и контролирует политический процесс. На кого она в большей степени ориентирована сейчас и явно будет ориентироваться дальше? У кого она будет черпать новые идеи? И как эти идеи повлияют на нее? Кого она будет привлекать? И кому за ней наследовать?

У меня нет сомнений, что и «Единая Россия» будет праветь. И, возможно, достаточно сильно. Но и отдельная правая (право-левая) партия должна будет появиться. Современная, мобильная, «интерактивная». Это диктует и логика структурирования политического рынка, и логика дальнейшего ослабления коммунистов, и тот факт, что никакая партия власти никогда всех правых не консолидирует.

Все приходит к тому, кто умеет ждать. Правые умеют.[7]

К юбилею национального позора

90-летняя годовщина Февральской революции провоцировала экспертов на спекуляции различной степени адекватности и ангажированности. Чаще всего обсуждались два вопроса: как следует относиться к этому событию, и возможно ли его повторение, хотя бы в каком-то сокращенном варианте?

Февральская революция — едва ли не самое позорное событие российской истории. С нею может «конкурировать» только принятие власти Лжедмитрия в 1605 году или призыв «семибоярщиной» на царский трон польского королевича Владислава в 1610-м, за которым последовала оккупация Москвы.

Российская империя к 1917 году находилась в состоянии глубокого кризиса. Царский режим обнаружил неспособность разрешить целый ряд острых социальных и политических противоречий, дестабилизировавших государство еще с конца XIX века. Объективные проблемы усугублялись субъективными: правивший с 1894 года император Николай II был человеком нерешительным, склонным к фатализму и к тому же совершенно не умевшим разбираться в людях. За редким исключением, его всегда окружали ничтожества, а то и откровенные враги. В 1905–1906 годах произошли события, сложившиеся в неудавшуюся революцию, — царизм тогда устоял, однако открывшиеся затем возможности для реформирования и укрепления власти не были реализованы и наполовину.

Зато в 1914 году Россия оказалась втянутой в мировую войну вопреки своим стратегическим интересам и в условиях неготовности вооруженных сил к затяжной военной кампании. Неудачи на фронте провоцировали широкое недовольство режимом, репутация которого и так серьезно страдала из-за распутинщины. Это недовольство всячески раздували всевозможные оппозиционеры, начиная от сторонников конституционной монархии и кончая радикалами, часть из которых по масонским или шпионским каналам была связана с правящим кругами зарубежных держав, получала от них поддержку и действовала в их интересах. В 1915 году большинство депутатов Госдумы объединились в так называемый Прогрессивный блок (октябристы, кадеты, националисты), потребовавший в первую очередь передать думцам контроль над правительством. Император демонстрировал бессилие унять тех, кто бросал ему вызов, кто строил планы свержения его самого или монархии вообще, кто публично обвинял императрицу в измене. Воли хватало только на то, чтобы дважды отправлять Госдуму на каникулы, при том что параллельно в угоду депутатам совершались кадровые «жертвоприношения».