Охотский рейд комкора Вострецова - [8]
Работа в военном порту вокруг двух кораблей кипела круглосуточно, на их ремонте были задействованы десятки людей, и тем не менее командованию удалось сохранить строгую секретность подготовки экспедиции. И вот наступил день, когда Н. Н. Азарьев и комиссар моряков В. Богданов доложили командующему морскими силами и командиру экспедиционного отряда: «Корабли готовы принять на борт десант».
ТОЛЬКО СМЕЛЫМ ПОКОРЯЮТСЯ МОРЯ
С. С. Вострецов сидел в небольшом кабинете штаба Забайкальской дивизии. На столе перед ним лежал приказ: «Банда Пепеляева, разбитая в районе Петропавловское, 15 марта с. г. экспедиционным отрядом из Якутска отступает в юго-восточном направлении на Аян. Высланным из Петропавловска-на-Камчатке партизанами экспедиционного отряда тов. Вольского ликвидированы гнезда пепеляевцев и бочкаревцев в Гижигинском районе. Для окончательной ликвидации белобанд Пепеляева в Охотско-Аянском районе… сформировать экспедиционный отряд в составе:
а) Из 2-го Нерчинского полка четыре роты с пулеметной командой при двух легких орудиях 3-й батареи, 1 дивизиона и необходимый аппарат общей численностью до 800 человек.
б) Суда „Ставрополь“ и „Индигирка“, вооружив „Ставрополь“ согласно ранее данных указаний. Начальником экспедотряда назначаю помкомдива-36 тов. Вострецова с подчинением его непосредственно комкору-17.
Указанному экспедотряду ставлю задачей:
1. В кратчайший срок ликвидировать белобанды Пепеляева в Охотско-Аянском районе и отобрать у таковых захваченное ими золото и пушнину, как принадлежащие государству.
2. По условиям состояния льдов занять в первую очередь Охотск, после чего при первой возможности занять Аян.
3. В очищенных от белобанд районах восстановить Советскую власть, руководствуясь положением о чрезвычайных мерах охраны революционного порядка…
4. Снабжение отряда произвести согласно данных мною ранее указаний. Во время плавания судов радиосвязь держать не следует, в дальнейшем держать таковую через Кербинскую и Петропавловскую рации. Днем отплытия из Владивостока назначен 26 апреля. Об исполнении и отбытии отряда донести… Командарм-5 Уборевич»[19].
Приказ привез из Читы начальник штаба армии И. В. Смородинов, который был специально направлен во Владивосток для оказания помощи в организации экспедиционного отряда. Забота штаба и лично И. П. Уборевича окрыляла Вострецова. Что и говорить, ответственная задача поставлена перед отрядом. Здесь надо действовать четко и очень осторожно: малейшая оплошность, и враг в лучшем случае скроется в тайге, уйдет за границу, а может и сам внезапно напасть на красный десант.
Вострецов взял ручку и стал писать первый приказ по экспедиционному отряду. Было 11 часов 30 минут 23 апреля 1923 года. До выхода в море осталось всего три дня, и надо было дать конкретные указания по погрузке имущества экспедиции и личного состава начальнику штаба Верещагину, помощнику командира отряда Безродному, командующему судами Азарьеву, завхозу Панову, комбату первого батальона Кузнецову и комбату третьего — Горбачеву. В приказе еще раз подчеркивалась строжайшая тайна организации экспедиции.
В дополнение к первому приказу С. С. Вострецов распорядился: «Комсудами т. Азарьеву поднять якоря в 6 часов 26 апреля 1923 года и выступить в море, согласно данных вам указаний. Командирам, начальникам команд и политработникам проникнуться сознанием важности момента нахождения ваших подчиненных на судах в море, где каждый должен быть примером храбрости, выдержки и дисциплинированности. Во время штормов и других несчастных случаях… удерживать малодушных от всякой паники и ничуть не давать вмешиваться в работу обслуги судов, так как у них есть богатый опыт для ликвидирования всяких несчастных случаев.
Категорически запрещаю вмешиваться в работу морспецов во время плавания, так как всякое вмешательство только ухудшит положение, а не улучшит»[20].
Забегая вперед, следует отметить, что данный пункт приказа сыграл немаловажную роль в успешном исходе экспедиции.
Пришел комиссар отряда Петр Пшеничный. Ознакомившись с приказом, подписал его. Затем они еще долго обсуждали, все ли предусмотрено, все ли сделано, а покончив с делами, поехали на секретное совещание к начальнику штаба армии И. В. Смородинову. Здесь уже были представитель Дальревкома, комкор Фельдман, комдив Глазков, командующий морскими силами Кожанов и другие ответственные работники. Вострецов доложил о боевой готовности экспедиционного отряда, назвал день выхода в море. После совещания Вострецова и Пшеничного окружили друзья, последовали дружеские советы, последние напутствия.
25 апреля Вострецов и Пшеничный в последний раз беседовали по прямому проводу со штабом армии. Оттуда им передали директиву: «Командарм приказал:
1. По занятии Охотска немедленно, как можно быстрее, занимать Аян.
Операцию закончить к концу мая, имея в виду, что Гижига уже занята частями Вольского.
3. Если у Вас во время операции почему-либо не будет связи с комкором, то по окончании ее отплывать во Владивосток, оставив в Охотске и Аяне не более чем по роте с легкими пулеметами в каждом пункте.
4. Если по ходу операции будет видно, что в конце мая нельзя будет возвратить во Владивосток оба парохода, то обязательно все же доложите комкору и сообщите Кожанову»
В ряду величайших сражений, в которых участвовала и победила наша страна, особое место занимает Сталинградская битва — коренной перелом в ходе Второй мировой войны. Среди литературы, посвященной этой великой победе, выделяются воспоминания ее участников — от маршалов и генералов до солдат. В этих мемуарах есть лишь один недостаток — авторы почти ничего не пишут о себе. Вы не найдете у них слов и оценок того, каков был их личный вклад в победу над врагом, какого колоссального напряжения и сил стоила им война.
Франсиско Гойя-и-Лусьентес (1746–1828) — художник, чье имя неотделимо от бурной эпохи революционных потрясений, от надежд и разочарований его современников. Его биография, написанная известным искусствоведом Александром Якимовичем, включает в себя анекдоты, интермедии, научные гипотезы, субъективные догадки и другие попытки приблизиться к волнующим, пугающим и удивительным смыслам картин великого мастера живописи и графики. Читатель встретит здесь близких друзей Гойи, его единомышленников, антагонистов, почитателей и соперников.
Автобиография выдающегося немецкого философа Соломона Маймона (1753–1800) является поистине уникальным сочинением, которому, по общему мнению исследователей, нет равных в европейской мемуарной литературе второй половины XVIII в. Проделав самостоятельный путь из польского местечка до Берлина, от подающего великие надежды молодого талмудиста до философа, сподвижника Иоганна Фихте и Иммануила Канта, Маймон оставил, помимо большого философского наследия, удивительные воспоминания, которые не только стали важнейшим документом в изучении быта и нравов Польши и евреев Восточной Европы, но и являются без преувеличения гимном Просвещению и силе человеческого духа.Данной «Автобиографией» открывается книжная серия «Наследие Соломона Маймона», цель которой — ознакомление русскоязычных читателей с его творчеством.
Работа Вальтера Грундмана по-новому освещает личность Иисуса в связи с той религиозно-исторической обстановкой, в которой он действовал. Герхарт Эллерт в своей увлекательной книге, посвященной Пророку Аллаха Мухаммеду, позволяет читателю пережить судьбу этой великой личности, кардинально изменившей своим учением, исламом, Ближний и Средний Восток. Предназначена для широкого круга читателей.
Фамилия Чемберлен известна у нас почти всем благодаря популярному в 1920-е годы флешмобу «Наш ответ Чемберлену!», ставшему поговоркой (кому и за что требовался ответ, читатель узнает по ходу повествования). В книге речь идет о младшем из знаменитой династии Чемберленов — Невилле (1869–1940), которому удалось взойти на вершину власти Британской империи — стать премьер-министром. Именно этот Чемберлен, получивший прозвище «Джентльмен с зонтиком», трижды летал к Гитлеру в сентябре 1938 года и по сути убедил его подписать Мюнхенское соглашение, полагая при этом, что гарантирует «мир для нашего поколения».
Мемуары известного ученого, преподавателя Ленинградского университета, профессора, доктора химических наук Татьяны Алексеевны Фаворской (1890–1986) — живая летопись замечательной русской семьи, в которой отразились разные эпохи российской истории с конца XIX до середины XX века. Судьба семейства Фаворских неразрывно связана с историей Санкт-Петербургского университета. Центральной фигурой повествования является отец Т. А. Фаворской — знаменитый химик, академик, профессор Петербургского (Петроградского, Ленинградского) университета Алексей Евграфович Фаворский (1860–1945), вошедший в пантеон выдающихся русских ученых-химиков.