Охотники за пламенем - [119]

Альтаир стиснул зубы и отвернулся.

– Ты ведь не хотел его убивать? – Хашашин бросил на него сочувственный взгляд. Альтаир промолчал, и Насир мягко усмехнулся: – Ты даже не пытался убить Зафиру.

Стоило Насиру произнести её имя, губы Альтаира дёрнулись, прежде чем он нахмурился и опустил глаза.

– В тот день во время нашей небольшой стычки появился второй ифрит. Тот, которого ты убил, чтобы спасти меня, преследовал нас с тех пор, как мы ступили на Шарр. Второй же следовал за деменхурцами. Ифрит был… рядом с ней, когда я выпустил стрелу.

Насир никогда не думал, что безжалостного генерала может так терзать одна-единственная смерть.

– А потом Дин прыгнул, – продолжал Альтаир. – И было уже слишком поздно. Он был моим другом. И муж его сестры был моим другом.

– Значит, ты решил, что это был подходящий момент для выстрела в ифрита? – изумился Беньямин, наконец-то осмелившись присоединиться к разговору.

Альтаир скривил рот.

– Я надеялся спасти их обоих. Убить двух зайцев одним выстрелом – избавиться от ифрита и заодно создать достаточно хаоса, чтобы оба деменхурца сумели сбежать и спасти тебя, младший брат, от очередной смертельной отметины на душе. – Его тон смягчился. – Но вместо этого я убил одного и сломил другую.

За его словами последовал всхлип, и Насир резко поднял глаза.

Зафира. Он бы убил тысячу людей, лишь бы избавиться от невыносимой тоски в её глазах.

– Он умер, потому что ты не умеешь стрелять, – прошептала она Альтаиру. – Потому что ты… – Зафира прикусила костяшки пальцев, чтобы сдержать новый всхлип. – Он умер случайно.

Её затруднённое дыхание тяжёлым валуном давило на плечи Насира. Альтаир не сумел скрыть скорбь.

– Если бы я мог вернуться и встать на его место, Охотница, я бы сделал это, – наконец заговорил Альтаир. – Если бы я мог отдать свою руку, чтобы заставить его снова дышать, я бы сделал это. Он не заслужил такой смерти.

Насир ждал ответа Зафиры. Ждал вспышки гнева. Жалящих слов. Чего угодно, кроме молчания и обжигающей боли в её глазах.

Но она только отвернулась.

* * *

Беньямин сказал, что ей нужно время, поэтому ни Насир, ни Альтаир более не приближались к Охотнице. Принц задавался эгоистичным вопросом, что такого сделал Дин, чтобы его так сильно любили.

Кифа вернулась, и Альтаир, несмотря на раненую ногу, бросился ей помогать. Генерал был рад, что пелузианка не стала расспрашивать о том, что произошло в её отсутствие. Беньямин, терзаясь виной, искал убежища в книге.

Насир направился к ручью. Он взобрался по камням, возвышавшимся над руинами Шарра, и старался не смотреть на логово Льва, расположенное далеко справа от них. Везде, куда бы он ни бросил взгляд, дюны блестели под покровом тьмы, что окутывал их, прижимаясь всё ближе и ближе.

Теперь он видел ясно. Он понял, что его способности были во многом похожи на способности Льва. Может быть, они и вовсе ничем не отличались. Он стал единым целым с тенями, подобными тёмным струйкам, текущим из его пальцев.

Внезапно Насир понял, что он не один.

Как только взгляд принца уловил серебряную вспышку, он спрыгнул вниз и обнажил скимитар. Каменный выступ отрезал его от остальных.

Серебряная Ведьма.

Единственная оставшаяся в живых Сестра, смотрительница Шарра. Её белые как кость волосы блестели в темноте, и Насир ощутил тяжесть компаса в кармане.

– Твои клинки не причинят мне вреда, – сказала она. Устало, почти печально.

– Беги отсюда, ведьма, – отозвался Насир, не испытывая страха. – Или это была очередная ложь, и Шарр не лишит тебя магии?

– Это правда. Он истощает меня. Но я пришла, чтобы поговорить.

– О чём? О том, как тебе нравилось наблюдать за отцом? За тем, как его сущность изо дня в день растворялась во мгле, пока ты бродила по дворцовым залам? – Хашашин умолк, сдерживая гнев. О чём она хотела поговорить настолько, что пришла сюда, несмотря на риск?

– О тебе, – ответила Серебряная Ведьма, с трудом подбирая слова.

«Игра. Очередная игра».

– Сейчас не то время и не то место, но ситуация в Аравии ухудшается, и у меня, возможно, больше никогда не будет шанса.

– Для чего? – Насир не вкладывал меч в ножны. Пускай он и был бессилен против ведьмы, но клинок в руках давал хоть какое-то ощущение контроля.

Женщина опустила взгляд на тёмную воду.

– Той ночью ты похоронил султаншу у ручья?

Насир сузил глаза.

– Что за странный вопрос?

– Мне просто любопытно, – ответила ведьма. В её тоне появился намёк на раскаяние. – Я хотела знать, кого ты похоронил и кого оплакивал, если твоя мать жива.

– Моя мать была султаншей Аравии. Если бы она была жива, ты бы об этом знала.

– Я об этом знаю, Насир.

Он застыл, услышав, как она произнесла его имя. Этот звук напомнил ему о другом времени и другом месте.

– Я знаю, что люди кланялись ей, но кланялись не из страха, а из уважения. Что сын улыбался ей не из чувства долга, а из любви. Я помню, как будучи младенцем, он помещался в изгиб её руки. Я помню свирепость его взгляда, когда он побеждал её на тренировочной площадке. Я помню, как он оплакивал меня, как ни один сын не должен оплакивать свою мать.

Ведьма дрогнула перед ним словно мираж. В горле разгорелась колючая боль, от которой, как думал Насир, он давно избавился.