Охотники за мифами - [7]

Оливер нерешительно взглянул на дверь салона — ту самую, что захлопнула снежная буря. В памяти ожили дребезжание оконных рам, взорвавшаяся лампочка, раскатившиеся по полу безделушки, глухой стук его собственного падения и, в довершение ко всему, грохот двери… Где же остальные? Неужели никто во всем доме не услышал шум? Или, может, они просто решили, что предсвадебный мандраж довел его до белого каления?

«Колетт. Где она? Конечно, еще не легла». Он мысленно представил себе спальню сестры — она по-прежнему ночевала там, когда гостила у родителей. Окна всех спален выходили на северную сторону, и Оливер понял, что при закрытых дверях и отец, и сестра могли и не услышать доносившийся снизу тарарам.

Его взгляд возвратился к смутным очертаниям зимнего человека. «Хорошо, — подумал он. — Пусть лучше остаются у себя, так безопаснее».

Угли уже почти догорели, вокруг сгущалась темнота. Оливер еще на шаг приблизился к упавшему человеку. Если это, конечно, был человек. В сумраке комнаты он казался почти прозрачным и не шевелился, даже не дышал.

Окна дрогнули от легкого порыва ветра. У Оливера перехватило дыхание. Он вскинул голову, чтобы поглядеть сквозь треснувшее стекло на то, что творится снаружи. Снег по-прежнему валил густой стеной, однако ветер заметно стих. Но теперь даже малейший стук метели в окно мог заставить его подскочить.

Оливер повернулся к лежащему.

Зимний человек пристально смотрел на него.

Последние угли погасли, и салон погрузился во тьму. Оливеру казалось, что и сам он обледенел, проглоченный холодным мраком комнаты — той самой, что еще несколько минут назад была единственным прибежищем в отцовском доме. Поспешно отступив на пару шагов, он закрыл глаза, попытался мысленно воссоздать очертания комнаты, расстановку мебели. Диван и кресла, торшер Гауди, цветы в горшках, книжные полки… Сделал глубокий вдох, чтобы успокоиться…

Но в сознание впечаталась пара бледно-голубых глаз, которые глядели на него в мерцании тлеющих углей.

— Господи Иисусе! — прошептал Оливер.

Что-то царапнуло деревянный пол. Оливер словно очнулся и бросился к двери салона, поскальзываясь на тающей жиже, то и дело рискуя врезаться в какой-нибудь забытый столик и упасть. Через секунду вытянутые вперед руки ударились о дверь; он пребольно ушиб правый указательный палец. Шипя, рванул дверную ручку и распахнул дверь.

Тусклый свет просочился из коридора в салон.

— Подожди, — раздался голос из-за спины. — Пожалуйста.

Его голос. Зимнего человека. Теперь он стал громче — по крайней мере, так показалось Оливеру, потому что слова прозвучали совсем рядом. А может, они прилетели к нему по воздуху, как снежинки.

— Помоги мне, — опять сказало существо.

Оливер замер на пороге. Потом заставил себя осторожно обернуться. Свет из коридора прорезал салон широкой полосой, и Оливер смог ясно разглядеть зимнего человека. Тот стоял на коленях на ковре и прикрывал свою рану когтистой, промерзлой рукой, а другой опирался о пол, пытаясь встать.

— Я прошу немногого, — произнес зимний человек, морщась от боли. Он поднялся, и похожие на сосульки волосы зазвенели, как колокольчики. — Безопасного прохода от этого дома до океана…

— До… океана? — пробормотал Оливер.

Его сердце бешено колотилось. Он разрывался между желанием сбежать и стремлением помочь этому гордому созданию. Опять — между ужасом и чудом.

— Это Приграничная земля, — пояснил зимний человек и нетерпеливо, сердито тряхнул головой. Однако на кого он сердится, на себя или на хозяина дома, Оливер определить не мог. — Если ты согласен помочь, сделай это сейчас. Я еле спасся от Сокольничего. Мне нельзя мешкать.

Безопасный проход. Приграничная земля. Сокольничий. Зимний человек так настойчиво торопил, что Оливер понял одно — пришелец просит помочь ему выйти из дома и добраться до океана, да так, чтобы их не увидела ни одна живая душа.

Ледяные брови в ужасе сошлись на переносице.

— Пожалуйста!..

— Ладно, ладно! Только подожди. Погоди секундочку, — сказал Оливер.

Отец и Колетт у себя. Час поздний, так что Фридл тоже, вероятно, уже отправился в свой вагончик. Оливер покачал головой и медленно выдохнул, стараясь собраться с мыслями. «Хорошо, — сказал он себе, — выведи его через заднюю дверь и отведи на утес. Трудно ли будет это сделать?

Черт, о чем я думаю?..»

Он протянул руку и включил ненавистный торшер Гауди. Потом тихо закрыл дверь, снова оставшись в салоне наедине со своим незваным гостем. Стеклышки антикварного абажура отбрасывали на ледяные грани тела пришельца гамму причудливых оттенков.

— Кто ты?

Зимний человек качнулся вперед, не отнимая от раны пальцы-кинжалы. Нахмурившись и грозно выпятив подбородок, он исподлобья посмотрел на Оливера. Сузившиеся бледно-голубые глаза блеснули жутковатым флуоресцентным светом.

— Я помогу, — услышал Оливер собственный голос и не поверил своим ушам. — Помогу. Но скажи хотя бы, кто ты.

Зимний человек осторожно придвинулся к камину и оперся рукой о каминную полку. Взглянул на окна, на бушующий снаружи буран. А когда он повернулся, чтобы ответить, Оливеру показалось, что на резком, надменном лице отразился страх.