Охотники за каучуком - [119]

— Да… — повторяет он. — Мои родители… От них мне немного перепало. Когда я был курсантом офицерского училища в Брюсселе, по воскресеньям мои товарищи уходили в город, а я вечно торчал в казарме, потому что у меня не было ни гроша за душой. Я курил самые дешевые сигареты и пил самый паршивый кофе… Сейчас мне двадцать восемь… а я капитан, управляю огромным районом…

Он подается всем телом вперед и отчетливо рубит слова:

— И я хочу наконец почувствовать, что это значит: иметь деньги!

В ответ Кларк гневно бросает:

— Для этого вы и убиваете?

Лотэр прикусил язык. Его берет досада — он чувствует, что сболтнул лишнее. Наконец он выпаливает:

— Прошу, однако, не забывать: я действую по приказу правительства! Конго принадлежит его величеству королю Бельгии, а вы, вы всего лишь иностранец, которого мы терпим из милости!

Кларк отворачивается. Его глаза опять выражают боль и бессильный гнев.

— Деньги! — шепчет он.

И с отвращением:

— Женщины!

— Вот оно что! А ваша чернокожая милашка тоже, небось, не только к столу подает, а?

Кларк ничего не отвечает.

Лотэр встает и начинает мерить шагами комнату. Его мысли перескакивают с одного на другое: справится ли Сарро в его отсутствие с округом? Не запьет ли — как случилось уже однажды несколько месяцев назад — и не оставит ли без надзора сборщиков? А Бруаль? Удалось ли ему выудить у этих скотов каучук?

Лотэр останавливается перед миссионером.

— Знаете ли вы дорогу к форту Либоква? Можете дать мне проводника?

— Либоква?

— Там начались какие-то безобразия, волнения среди негров! Мне надо попасть туда кратчайшим путем!

— Это в округе Руби-Уэле, — медленно произносит Кларк.

— Правильно! Так можете дать мне проводника?

Вдруг Лотэру приходит в голову новая мысль.

— А где эти двое негров из племени балала? Мне нужно их повидать!

— Они ушли вместе со всеми, — отвечает Кларк. — Нужно ведь показать дорогу к тому месту в лесу…

Он поднимается.

— Нет, я не смогу дать вам проводника. Никто из моих людей ни разу не бывал в Либокве.

Лотэр с трудом удерживается, чтобы не выругаться.

— Вы собираетесь выступить в поход сегодня же? — спрашивает Кларк.

— Да, сегодня же!

— Боюсь, что…

— Что?

Лотэру приходится дважды повторить свой вопрос, прежде чем миссионер отвечает, не поднимая глаз:

— Я думаю, вы не заблудитесь.

В 1898 году на севере государства Конго, между реками Руби и Уэле, большое племя абу-буа восстало против принудительного сбора каучука. Во главе округа в то время стоял бельгийский комиссар капитан Тилькенс, засевший со своими восемью десятками чернокожих солдат в форте Либоква.

Долгие годы племя абу-буа не решалось подняться на борьбу против комиссара и его солдат, грабивших деревни. Еще в 1896 году капитан Тилькенс писал в Брюссель:

«Комендант Верстратен посетил мой форт и очень благожелательно беседовал со мной. Он сказал, что тон его доклада будет зависеть от количества каучука, который мне удастся собрать. Добыча возросла с трехсот шестидесяти килограммов в сентябре до полутора тысяч в октябре, а с января будет доходить до четырех тысяч килограммов в месяц, что принесет мне ежемесячную надбавку к жалованью в размере пятисот франков… Разве меня нельзя назвать счастливчиком?»

Генерал-губернатор Конго в личном письме выразил ему благодарность. Однако вскоре Тилькенс стал испытывать затруднения, потому что туземцы абу-буа начали уклоняться от сдачи установленной нормы каучука, да и находить носильщиков для транспортировки становилось все труднее. В некоторых деревнях уже открыто отказывались выполнять его распоряжения. В это время он получил приказ из Бомы, в котором предписывалось любыми средствами найти полторы тысячи носильщиков и увеличить сбор каучука в его округе, причем разрешалось в случае необходимости применять силу. После этого Тилькенс приказал заковать в цепи старейшин всех деревень, жители которых оказывали сопротивление или хотя бы только выражали недовольство, а женщин, и детей из этих деревень согнать в форт. В соседних племенах, враждовавших с абу-буа, его вербовщики набрали охотников для карательной экспедиции, направившейся в деревни среднего течения реки Уэле. Шесть деревень были разорены, а их жители подвергнуты пыткам и убиты; лишь спустя несколько месяцев каратели вернулись в форт. За каучук, который удалось собрать во время похода, каждый солдат получил в награду женщину из племени абу-буа.

Но вслед за этим начались волнения и в деревнях по берегам реки Руби. Вождь племени абу-буа Бамбара собрал из ожесточившихся людей войско, и одно из военных поселений недалеко от форта оказалось под угрозой. Тилькенс выступил навстречу негритянскому войску с сотней солдат, но в этот момент пришло известие о новых волнениях на севере округа. Он понял, что не в состоянии обеспечить постоянный и повсеместный контроль за огромной территорией. Тогда он написал в Бому, откуда им было получено напоминание о необходимости вновь увеличить количество сдаваемого каучука, «не останавливаясь перед принятием решительных мер». Тилькенс ответил:

«Я предвижу волну беспорядков во всем округе. В последнем письме я, кажется, уже предупреждал об этом. Причины все те же. Туземцы устали от установленных нами “порядков” — от сбора каучука, его переноски, от добывания и хранения продовольствия для белых и черных. Мне опять пришлось в течение трех месяцев непрерывно подавлять волнения; у меня было лишь десять дней передышки. Мной захвачено сто пятьдесят два пленных. Вот уже два года я пытаюсь силой оружия заставить людей этой местности повиноваться мне, и, несмотря на все, я не могу утверждать, что это мне удалось. Они предпочитают умирать… Что с этим поделаешь?»