Охотники за каучуком - [114]

Сержант кивает.

И отряд движется дальше, борясь с жарой и непроходимыми зарослями. Люди бредут по колено в воде, вспугивая тучи комаров, карабкаясь, перелезают через метровые скользкие корневища, задыхаясь, вытягивают отяжелевшие ноги из хлюпающей, заболоченной почвы.

Вокруг видны следы истребления лиан, обрубки, обрезки, покрытые засохшими листьями; сок из них весь выжат, и теперь они валяются повсюду, словно разрубленные и раздавленные змеи. Земля сплошь покрыта ими. Насколько глаз может проникнуть в густые заросли, с обеих сторон сплошной стеной подступающие к тропинке, уже не осталось ни одного вьющегося растения, которое бы безжалостные руки не вырвали из цепких объятий кустов и деревьев, все они оголены и изрублены на куски.

Тропинка выводит к прогалине, на которой видны следы босых ног. В небольшой лощине из кучи золы выглядывает обуглившаяся головешка.

— Здесь они делали шары, — замечает сержант.

Он имеет в виду большие, размером с человеческую голову, шары, которые на берегах Конго делают из каучука, добываемого из лиан. Сборщики обмазывают густым соком лиан руки, грудь и ноги, а когда сок застывает, они сдирают его полосами и сматывают в клубок.

— А вот собрали ли они по пятьдесят шаров на брата? — спрашивает Лотэр.

И сам отвечает:

— Скорее всего, опять не собрали! Они еще вчера были здесь.

— Это единственный район, где лианы растут как по заказу — у них под самым носом, — замечает сержант. — А вот в Берумо им приходится по нескольку дней идти, чтобы добраться до лиан.

Передние хаусы останавливаются, потому что стены по обе стороны тропинки внезапно расступаются.

Открывающаяся их взорам длинная поляна засеяна маисом и сахарным тростником. И земля и воздух здесь напоены влагой близких болот. По краю зарослей орешника возвышаются пальмы, в тени которых ютятся глинобитные хижины — низенькие, темные, словно грибы, прикрытые коническими шляпками тростниковых крыш. Вокруг с лаем носятся несколько одичавших собак.

Из лесу выходит женщина, неся на голове кувшин с водой; завидев солдат, она испускает испуганный вопль. На крик сбегаются другие женщины, из хижин выбегают дети и несколько мужчин; все сбиваются в кучу и хором галдят, указывая на тропинку.

Лотэр с сержантом вышли в голову колонны. Солдаты за их спинами стоят неподвижно, за исключением нескольких человек, которые, толкаясь и пересмеиваясь, выстраиваются в стороне. Лотэр показывает на них.

— Вот эти десять человек остаются с вами, Бруаль. Как только разделаетесь здесь, сейчас же поворачивайте обратно. В остальном все ясно?

— Все, — отвечает сержант.

Лотэр пожимает ему руку и оборачивается к солдатам.

— Вперед!

Не успела еще длинная цепочка людей скрыться в лесу, как оставшиеся уже подошли к хижинам.

Сержант Бруаль садится в тени одной из кокосовых пальм. Он и не думает сдерживать своих молодцов.

Проходят минуты.

В дверях одной из хижин показывается солдат — громадный детина согнулся под градом сыплющихся на него кулачных ударов; но вот он качнулся вперед, потом обернулся к хозяину хижины, молча молотящему его по спине, и поднял винтовку. Удар прикладом пришелся тому по плечу; он упал на колени, потом уткнулся лицом в землю. Бруаль хрипло смеется. Солдат, ухмыляясь, ловит его одобрительный взгляд. Вот он, спотыкаясь на каждом шагу, опять вошел в хижину, из которой тотчас же раздается истошный женский крик. Потом звон разбитой посуды и опять крик.

Наконец внутри все стихает.

Бруаль не обращает внимания на старейшину деревни, который опустился рядом с ним на колени и, молитвенно сложив руки, непрерывно, быстро-быстро уговаривает его на ломаном французском языке:

— Бедная деревня! Мяса нет, муки мало… Много мужчин умерло, о! Что делают твои солдаты? Позови их, господин офицер!

Бруаль делает нетерпеливый жест.

Старик печально замолкает. Через некоторое время он поднимает залитое слезами лицо и видит, что солдаты выходят из хижин, нагруженные кокосовыми орехами, деревянными мисками и тростниковыми циновками.

Никого из жителей деревни уже не видно.

— Куда подевались твои люди, а?

Старик идет к лесу. Проходит много времени, прежде чем он возвращается, ведя за собой восьмерых мужчин, плечи и руки которых покрыты рубцами от ударов плетью.

При подсчете каучуковых шаров, сложенных в одной из хижин, выясняется, что до установленной нормы не хватает сотни штук.

— Вас тут в деревне восемьдесят шесть человек! — кричит сержант, тыча пальцем в измятый список, который он вытащил из нагрудного кармана. — Кто вам разрешил сделать на сто шаров меньше?

— Много мужчин умерло… — повторяет старейшина срывающимся голосом.

— Будешь наказан!

Бруаль оборачивается к своим людям и говорит:

— Приступайте!

Один за другим солдаты входят в хижину. Побросав желтые шары каучука в приготовленные для этой цели корзины и поставив их на плечи, они гуськом выходят из хижины, шатаясь под тяжестью груза.

Вождь в полном изнеможении опустился на камень.

Бруаль мельком оглядывает его, потом сзывает носильщиков, и колонна медленно движется к опушке леса. Бруаль, замыкающий ее, делает вид, что не заметил отсутствия трех солдат.

Те ждут, пока сержант с колонной солдат и носильщиков скроются в лесу. Потом один из них вытаскивает веревку, другой хватает вождя за руку. Старик медленно встает.