Охотники за долларами - [10]

Финансовый маг и волшебник вынул из кармана карандаш и написал на наружной стороне телеграммы: «Продолжайте покупать. Искренно преданный вам…» — и передал ее мальчику.

— Отправь! — распорядился он, указав на телеграфное отделение в углу приемного зала. Затем, после новой паузы, он пробормотал: — Вот тебе, сынок, — и дал мальчику доллар.

С этими словами он направился к лифту; наблюдавшие за тем, как он писал, были уверены, что на их глазах произошел крупный финансовый акт, «переворот», как они выражались. Лифт поднял мага и волшебника на второй этаж. При выходе из кабинки он нащупал в кармане монету в двадцать пять центов и вынул ее, но затем переменил свое намерение и извлек оттуда монету в пятьдесят центов; в результате он дал мальчику обе монеты и удалился в конец коридора. Он занимал целую анфиладу комнат, настоящий дворец, за который платил тысячу долларов в месяц с того самого момента, как «Объединенное общество Эри-золото» начало терзать гидравлическими драгами дно Томлинсоновского ручья.

— Здорово, мать! — сказал он, входя в свои аппартаменты.

У окна сидела женщина с простым деревенским лицом, одетая в модное платье, какие носят люди с Плутория-авеню.

Эта «мать», жена финансового мага и волшебника, была на восемь лет моложе его самого. Ее изображение тоже красовалось во всех газетах, а она сама была предметом постоянного «глазения» со стороны публики; и все, что только появлялось в магазинах мод нового из Парижа и продавалось там по баснословно высоким ценам, сейчас же всучивалось «матери». Ей надели на голову балканскую шляпу с торчащим кверху пером и повесили на шею золотую цепь. Вообще, все, что было самого дорогого, вешали на «мать» или надевали на нее.

Каждое утро можно было видеть, как она выходила из Гран-Палавера в своем разукрашенном золотистом жакете и балканской шляпе — зрелище, достойное глубокого сожаления. И все, что бы она ни носила, издательницы роскошных женских журналов сейчас же описывали на французском языке; одна газета называла ее «belle chatelaine», а другая говорила о ней как о «grande dame».

Во всяком случае, для Томлинсона, финансового мага и волшебника, было большим облегчением иметь подобную жену, так как он знал, что она окончила школу и умела держать себя в городском обществе.

Большую часть дня «мать» проводила, сидя у окна в своем золотистом жакете и умопомрачительном платье, за чтением новейших романов в ярких обложках.

— Как здоровье Фреда? — спросил маг и волшебник, кладя шляпу на стол и глядя на закрытую дверь, которая вела в соседнюю комнату. — Лучше ему?

— Несколько лучше, — ответила «мать». — Он одет, но продолжает лежать.

Фред был сыном волшебника и «матери», Этот громадный неуклюжий парень лет семнадцати валялся в соседней комнате на кушетке, в халате с разводами. Возле него лежала на стуле — пачка папирос и коробка шоколада. Шторы в комнате были спущены, и он, воображая себя больным, лежал с полузакрытыми глазами.

Меньше чем год тому назад этот самый Фред, одетый в костюм из грубой материи, не жалея своих могучих плеч, пилил обеими руками дрова для домашней плиты. Но сейчас фортуна была озабочена тем, чтобы отнять у него неоценимые дары, которые озеро Эри положило в его колыбельку семнадцать лет тому назад.

Волшебник вошел на цыпочках в комнату «больного», и сквозь полузакрытую дверь слышно было, как юноша страдальческим голосом сказал:

— Нельзя ли еще желе?

— Как ты думаешь, можно ему дать? — спросил Томлинсон, возвращаясь обратно, —

— Конечно, — ответила жена, — раз это хорошо переваривает его желудок.

Ибо по диетическим правилам деревни можно есть все, что принимает желудок, и только то, что не лезет туда, признается несъедобным.

— Как вы думаете, можно позвать «их», чтобы потребовать желе? И как лучше сделать: протелефонировать в контору или позвонить?

— Может, удобнее будет выглянуть в коридор, нет ли там кого-либо из прислуги?

Подобного рода вопросы Томлинсон и его жена обсуждали целыми днями.

Когда появился молодцеватый лакей в полном параде и сказал: — Желе? Слушаюсь, сэр, немедленно, сэр! Какое вам угодно желе: из мараскина или портвейна, сэр? — Томлинсон уныло посмотрел на него, раздумывая, не мало ли будет ему пяти долларов на чай.

— Что сказал доктор о болезни Фреда? — спросил Томлинсон, когда ушел лакей.

— Он не сказал ничего определенного, — ответила мать, — заглянул только на минуту-две и обещал еще раз зайти попозже. Но предупредил, что Фред должен лежать спокойно.

Доктор Слайдер, самый шикарный врач в городе, проводил весь день, разъезжая взад и вперед на своем почти бесшумном автомобиле и самым серьезным образом убеждая своих пациентов полежать. — Вам нужно немного полежать в полном покое, — говорил он со вздохом, сидя у постели больного. — Спокойно полежать! — повторял он, натягивая в передней перчатки и выразительно покачивая головой. В этом заключались все его методы лечения. Впрочем, этого было достаточно. Его пациенты всегда выздоравливали, да они ничем и не хворали, — и вера в доктора была безгранична.

Естественно, что волшебник и его жена благоговели перед ним.