Охотники за человеческими органами - [19]

Физически он находился здесь, день был в разгаре, приблизительно часа три — как раз когда обычно начинается дождь. Мысленно же он все еще существовал в событиях, случившихся час назад, когда сидел в одиночестве в комнате, примыкающей к веранде. Откинувшись в кресле, с закрытыми глазами он слушал запись концерта. Внезапно раздался вежливый стук в дверь, вошел посыльный из клиники, оставил то, что принес, и ушел с такой нервной улыбкой, что можно было представить, как же ему хотелось знать содержание факса, запечатанного в конверт.

Прочитав послание, доктор Ромер смял его, сунул в карман и закрыл глаза. Потребовалось большое усилие, чтобы сосредоточиться на музыке и выключить настойчивые мысли о том, что произошло в Вашингтоне. Когда запись кончилась, он выехал в кресле на веранду, чтобы послушать почти такой же громкий, как музыка, шум дождя.

Небо потемнело, в скудном свете отчетливо выделялись лишь его темные очки, все остальное было в тени: странной формы череп, тощая шея и обрубок тела, лишенного ног от коленей. Эта самая голова превратила его детство в пытку, а во взрослые годы стала объектом разнообразных психологических догадок. Когда он обрел достаточное могущество, он запросил свое дело из Штази. Оценка его личности была поразительно близка к его собственной. Человек, рожденный с такой явственной аномалией и развивающий свои способности в изоляции, становится подозрительным, злопамятным и враждебным. Такое искажение личности прекрасно подходило для очень рискованных исследований.

В остальном дело не содержало никаких сюрпризов: подробное описание его становления — как, взявшись за дело в ту пору, когда иммунология была еще в зачаточном состоянии, он тут же увидел, что можно сделать с помощью новых препаратов. И еще о том, что его готовность экспериментировать на заключенных обратила на себя внимание служб безопасности.

Дождь шел прямой, не потревоженный ветром, крупные капли разбивались о землю. Обычно в подобные минуты он чувствовал себя так, словно заново родился, а боль никогда уже не вернется в его тело. Она, разумеется, вернется: часть той цены, которую он заплатил, когда в конце концов оставил Штази, вылетев из Восточного Берлина в это долгое путешествие в Эквадор. Он не испытывал никаких чувств, и, уж конечно, ни малейшего ощущения предательства.

Каждая стадия была изучена и дважды проверена; Мадам сказала, что не имеет значения, сколько это будет стоить, лишь бы он бесследно исчез от рыщущих глаз своих старых хозяев, да и всех прочих. Эти ищейки проверили все снова и снова, и теперь им не оставалось ничего иного, как объявить, что Густав Ромер, национальный герой, почетный член советской Академии наук и китайской Медицинской ассоциации, трагически погиб в расцвете лет. Оставить свой чемоданчик от Штази на месте собственной «гибели» — это, надо признать, была гениальная идея Мадам. В чемоданчике находилось вполне достаточно, чтобы удовлетворить любопытство.

Всего час назад он ни на мгновение не мог серьезно предположить, что мир, возможно, и не принял его смерти. Но этот час его мысли были заняты только одним. Понадобилось нечто большее, чем железная воля, чтобы напомнить себе о том, что основная часть жизни — первые пятьдесят три года — была все еще официально похоронена и только он один мог откапывать ее из могилы, когда ему хотелось побродить в царстве воспоминаний. Лишь после такого напоминания он сумел разложить все соответствующим образом и прокрутить на нормальной скорости, а не как в течение прошедшего часа, когда «кадры» постоянно грозились убежать с «экрана». Чтобы прекратить это, потребовалось огромное усилие, постоянное напоминание себе, что он обучен расчету, анализу и логике и должен положить конец этим опасным домыслам. Помог дождь; он облегчал физические страдания, которые стали постоянными со времен Эквадора. Помочь должно и то, о чем собирался сообщить Клингер. Скоро он будет здесь. А пока нужно наслаждаться временным облегчением, которое приносит дождь, и прекратить думать о том, что было сказано в послании. Доказательств по-прежнему нет. Не следует устраивать трагедию из собственных неясных страхов. Нужно наслаждаться дождем. И находить удовлетворение в том, что достигнуто.

Он осмотрел все островки архипелага, прежде чем остановиться на этом. Некоторые были покрыты густыми лесами, поднимающимися прямо из воды. Другие или слишком малы, или чересчур перенаселены. Когда он наконец сделал свой выбор, несколько рыбацких семей переселили куда-то в другое место, а он заплатил новому режиму в Манагуа, такому же коррумпированному, как и все предшествующие. Цена была непомерной, но зато название острова исчезло из всех существующих списков, а водное пространство вокруг него объявлено zona militaire. В море были выставлены знаки, предупреждавшие, что нарушители будут застрелены.

Землеройные машины расчистили место в джунглях для строительства финского коттеджа, клиники, домика для прислуги и аварийных служб. Была установлена самая современная система охраны. Единственная накладка, которую никто не сумел устранить, заключалась в том, что послеполуденная гроза влияла на эту систему. В это время члены Команды номер один, не задействованные в других заданиях, патрулировали по всему острову на «джипах».