Охотники за алмазами - [13]

Впервые в жизни он почувствовал гнев против Старика.

— Он привел тебя к этому, — сказал он девушке в кровати. — И меня…

Реакция наступила быстро, верность была составной частью его жизни. Он всегда считал, что любые действия Старика справедливы и мудры, даже когда их мудрость и справедливость были сокрыты от него. Смертный не сомневается во всемогуществе своих богов.

Чувствуя отвращение к собственному предательству, он принялся в свете разума рассматривать мотивы и действия Старика.

Почему Старик послал Майкла Шапиро, чтобы привезти Джонни из пустыни?

— Он хочет, чтобы ты был в Кейптауне, Джонни. Бенедикт не справляется. Старик поручил ему лондонскую контору, это форма изгнания. Ты должен будешь руководить компанией, — объяснял Майкл. — Трейси не у дел. Она с мужем тоже в Лондоне. Я думаю, Старик считает, что тебе теперь можно появиться в Кейптауне.

Майкл видел неприкрытую радость Джонни и медленно продолжал.

— Возможно, я говорю необдуманно. Мистер Ван дер Бил — странный человек. Он не похож на других. Я знаю, что ты к нему испытываешь, я наблюдал за тобой все это время, ты знаешь. Но послушай, Джонни, теперь ты можешь отправиться куда угодно. Многие другие компании предоставили бы тебе работу… — он увидел выражение лица Джонни и тут же остановился. — Ну, ладно, Джонни. Забудь, что я об этом говорил. Я так сказал только потому, что ты мне нравишься.

Вспоминая этот эпизод, Джонни понимал, что в предупреждении Майкла был смысл. Разумеется, теперь он генеральный управляющий «Ван дер Бил Дайамондз», но ближе к Старику он не стал. Он жил рядом с горой, но она по-прежнему была недоступна, и он не смог подняться даже на самые нижние склоны.

В городе он оказался таким же одиноким, как в пустыне, и попался в сети первой же привлекательной женщины, которая им заинтересовалась.

Руби Гранж, высокая и стройная, с волосами цвета, который в алмазе называют «секондкейп», как солнечный свет в бокале шампанского.

Теперь он дивился собственной наивности. Как он мог так заблуждаться, так легко попасть в ее сети? После свадьбы она раскрылась, обнаружив холодно расчетливую жадность, непреодолимое стремление к материальному благополучию и полную поглощенность самой собой — Джонни даже вначале не мог в это поверить. Месяцами боролся он с этим пониманием, пока больше уже не мог отрицать и с отчаянием смотрел на пустое эгоистичное мелкое существо, на котором женился.

Он отошел от нее и всю свою энергию направил на работу в компании.

Это стало его жизнью, и тут же он понял, что это тоже пустая раковина, и опустошила ее рука Старика.

Впервые в жизни ему пришла в голову мысль, что все это — тщательно рассчитанная и садистская месть за невинный проступок подростка.

И как будто найдя спасение от этих ужасных мыслей, он заснул в кресле, и стакан выпал из его руки.

* * *

Якобус Исаак Ван дер Бил сидел в кожаном кресле перед рентгеновским аппаратом. Страх опустошил его лицо, оставив на нем трещины и провалы; оно было едва узнаваемо под сверкающей белой гривой.

Страх был и в его глазах, он шевелился в их глубине, как скользкое водное животное в бледно-голубом пруду. Со страхом, от которого стыли и немели члены, он смотрел на туманное изображение на экране.

Специалист говорил негромко, бесстрастно, как будто обращался с лекцией к аудитории.

— …охватывая щитовидную железу вот здесь и распространяясь вдоль трахеи.

Конец золотого карандаша указывал на призрачные очертания на экране. Старик с усилием глотнул. Казалось, пока он слушал, опухоль разбухла в его горле, голос его звучал хрипло.

— Операцию будут делать? — спросил он, и специалист прервал свое объяснение. Он взглянул на сидевшего за столом хирурга. Они обменялись виноватыми взглядами, как заговорщики.

Старик повернулся в кресле лицом к хирургу.

— Ну? — хрипло спросил он.

— Нет, — хирург виновато покачал головой. — Слишком поздно. Если бы только вы…

— Сколько? — прервал Старик его объяснения.

— Не больше шести месяцев.

— Вы уверены?

— Да.

Старик опустил подбородок на грудь и закрыл глаза. В комнате наступило полное молчание, врачи смотрели с профессиональной жалостью и интересом, как он принимает собственный смертный приговор.

Наконец Старик открыл глаза и медленно встал. Он пытался улыбнуться, но губы не слушались его.

— Спасибо, джентльмены, — прохрипел он своим новым грубым голосом. — Прошу прощения. Мне предстоит многое организовать.

Он спустился к входу, где его ждал «роллс». Шел он медленно, волоча ноги, и шофер быстро вышел ему настречу, но Старик отбросил его протянутые руки и сел на заднее сидение.

Майкл Шапиро ждал в кабинете его большого дома. Он сразу заметил перемену и вскочил со стула. Старик стоял у входа, тело его, казалось, съежилось.

— Шесть месяцев, — сказал он. — Они дали мне шесть месяцев. — Он подошел к столу и сел в кресло.

— После того, как я им столько заплатил. — Он сказал это так, будто надеялся откупиться от смерти, а его обманули. Он снова закрыл глаза, а когда открыл, в них блестела какая-то хитрая мысль, и все лицо стало напоминать лисью морду.

— Где он? Вернулся?

— Да, «Боинг» приземлился в девять утра. Он сейчас в своем кабинете.