Охотники на лунных птиц - [51]

Само собой разумеется, что рыжеволосая девушка тоже была среди танцующих. Ведь остров Чаппел расположен всего в нескольких километрах, а девушка больше чем кто-либо любила повеселиться. Говорят, что ее убил смех.

— Она заливалась, как жаворонок, — рассказывал отец Бойза. — Юноша поймал ящерицу и побежал за Матильдой, грозя запустить ящерицу ей за шиворот. Так обычно молодые люди заигрывают с девушками. Они бегали и хохотали до тех пор, пока не обессилели. Юноша выбросил ящерицу, и они, продолжая смеяться, присели на скалу. Вдруг девушка замолчала, и, когда юноша посмотрел на нее, она была уже мертва. Говорят она умерла от разрыва сердца. Ее тело положили в лодку и повезли на остров Кенгуру. Там на двух холмах разожгли костры, на которые сверху положили охапки зелени, чтобы дым, вестник тревоги, был виден отовсюду.

Вскоре островитяне с соседних островов прибыли на Кенгуру. Они увидели, что мужчины сколачивали из грубо отесанных досок гроб для хохотушки Тилли Мейнард. Остальные отправились искать место для могилы. Задача у них оказалась не из легких. Гранитные камни острова покрыты лишь тонким слоем почвы. Наиболее подходящее место нашли у берега. Выкопали, насколько было возможно, могилу и вечером опустили туда гроб.

К тому времени собрались все, кто жил на близлежащих островах. Была среди них и мать Матильды — Алисия Стаффорд. Ей острова не принесли ничего, кроме горя. Она, белая женщина, вышла замуж за Мейнарда Дэвида вскоре после того, как бесследно исчез ее отец, работавший на маяке. Однако на этом несчастья Алисии не окончились. У нее был еще сын Тэд, которому в день смерти Матильды было десять лет. Тэд погиб позднее, при высадке войск в Галлиполи.

Отец Гарри Бойза с одиннадцати лет жил на острове в семье Харли. Как и большинство островитян, он умел делать все: управлять лодкой, стричь овец, охотиться на «лунных птиц». На острове Кенгуру нет леса, поэтому материал, который был необходим для гроба, доставили на суденышке. То было трудное время — на каждом шагу людей подстерегала опасность.

На этом же острове захоронен также и старик, хотя могила его никак не отмечена. Старика укусила змея, но, вместо того чтобы поспешить домой за помощью, он сначала вытащил из норы змею и убил ее. Пока он добирался до дома, яд успел подействовать, и старик вскоре умер.

Из трех поколений семьи Харли двое — дед Харли и его сын — утонули, когда плыли на лодке от острова Кенгуру к Чаппелу.

Старый дом, построенный руками деда Харли, стоит до сих пор. Вокруг него разрослась живая изгородь, и, чтобы попасть в дом, надо на коленях ползти через колючие заросли. Изгородь уже проросла в открытую дверь и разбитые окна, и когда налетает стремительный ветер, он запутывается в кружевных занавесках ручной работы.

Когда Харли покидали остров, они оставили здесь всю обстановку. Теперь в стоящем в гостиной старом пианино, под звуки которого некогда танцевала Матильда Мейнард, птицы свили гнездо.

Ветер разбросал по полу десяток фотографий, на которых изображены усатые мужчины, женщины в кринолинах, мальчики в бриджах и девочки в платьях с пышными рукавами.

Почти на всех снимках стоял штамп лонсестонских фотографий. Я невольно подумала, что среди людей, изображенных на этих снимках, были и те, кто переправился через Бассов пролив на утлых суденышках, на которых, судя по описаниям миссионеров, «паруса были привязаны травой, а корпус зашпаклеван мылом».

На ферме предметом особой гордости госпожи Харли, безусловно, была колониальная печка, которой она очень гордилась, ведь большинство островитян в то время готовили еду на открытом огне и иногда пользовались железными походными печками.

Огонь в такой печке поддерживается одновременно и сверху и снизу, и женщины, которым доводилось на них готовить, считали, что в них можно прекрасно печь пироги, потому что можно регулировать равномерность накала, сгребая уголь или раскидывая его.

На кухне, как много лет назад, вы увидите чайники и сковородки. На столе нарядные керосиновые лампы стоят в ожидании огня, который никогда в них больше не загорится. В вазах уже больше не появятся цветы, да их и нет теперь на острове.

Обои на стенах облезли, обнажив грубо сколоченные колья, но дерево столь прочно, что продержится еще многие годы, когда все сгниет и истлеет.

Дом Хаммондов, еще одной семьи, некогда проживавшей на острове, зарос кустарником. Чтобы проникнуть в него, пришлось продираться через зеленую колючую изгородь. По внутреннему убранству дома нетрудно судить, какие люди здесь жили и были ли они довольны собой и счастливы, как, например, семья Харли.

Площадка перед домом, где, должно быть, когда-то был разбит садик, даже по прошествии стольких лет свидетельствует, что за ним присматривала хозяйка. Кирпичи и камни, теперь почти невидимые под травой, образовали забор, ограждавший сад от кустарника.

За домом забор оброс кустарником. Наверху на камнях греются на солнце ящерицы, а внизу обосновались «овечьи птицы».

До сих пор пользуются старым навесом для стрижки овец. Джордж Харли, внук того Харли, который утонул здесь, разводит на острове овец. Он регулярно наведывается сюда и стрижет овец под теперь уже историческим навесом. На перекладинах крыши сохранились высеченные имена многих стригалей и их комментарии.