Охотник за тенью - [73]

Воспользовавшись догадкой Маркуса, Клементе стал искать девочку, а не преступление, совершенное Виктором. Так он раскрыл личности брата и сестры.

Когда Маркус спросил, как это ему удалось, друг ограничился тем, что сказал: в Ватикане хранятся досье на всех лиц, связанных с коммунистическими режимами и когда-либо побывавших в Риме. Было очевидно, что информацию ему передал кто-то, принадлежащий к самым высоким сферам. В засекреченных документах говорилось о «подозрении на убийство», но по официальному заключению смерть Ани наступила по естественным причинам.

Именно благодаря такому несоответствию эта история обнаружилась в ватиканских архивах.

Клементе, однако, сделал гораздо больше. Он раздобыл имя экономки, которая в то время работала в доме Агапова. Сейчас женщина находилась в доме престарелых, которым ведали монахини-салезианки.

Маркус поехал туда на метро, в надежде побольше разузнать о том давнем деле.

Ночью шел дождь, поэтому соляной мальчик никого не убил. Зато заставил полицейских найти два скелета в лесу. Узнав эту новость, пенитенциарий не так уж и удивился. Убийца-повествователь пока поведал только одну главу из своей истории. Истинная его цель – рассказать о прошлом. Поэтому пенитенциарию нужно было узнать как можно больше о его детстве.

Передышка, предоставленная дождем, заканчивалась, этой ночью он снова мог нанести удар.

Но Маркус знал, что следует остерегаться и тех, кто пытается защитить монстра. Он был уверен: это те же люди, что запечатлены на видеокассете, которую он спас от пожара в институте «Гамельн».

Самый старый из санитаров определенно погиб при пожаре; умер и доктор Астольфи. Оставались однорукий санитар и женщина с рыжими волосами. И разумеется, профессор Кропп.

Психиатр – во главе всего.

На станции «Термини» Маркус сделал пересадку до «Пьетралаты». Многие пассажиры уткнулись в бесплатную газету, которую раздавали у входа в метро. То был специальный выпуск, где сообщалась новость о том, что Диана Дельгаудио «пробудилась». Девушка написала на листке слово.

Они.

Что бы там ни писали репортеры, вряд ли она имела в виду, что в сосновом лесу под Остией нападавший был не один. Маркус в это не верил: тут не банда, тут – одиночка. И настала пора ближе познакомиться с ним.

Через несколько минут он добрался до места. Дом престарелых представлял собой строгое белое здание в стиле неоклассицизма. Четыре этажа, садик, окруженный черной решеткой. О его приходе Клементе предупредил сестер звонком.

Маркус пришел в облачении священника. Можно сказать, переодетый в самого себя.

Мать настоятельница привела его в зал, где собрались обитатели приюта: было почти шесть вечера, близилось время ужина. Одни сидели на диванах у телевизора, другие играли в карты. Дама с волосами бирюзового цвета играла на фортепьяно, покачивая головой и улыбаясь какому-то давнему воспоминанию, а за ее спиной две другие старушки танцевали что-то вроде вальса.

– Вот синьора Ферри. – Мать настоятельница показала на женщину, которая сидела у окна в инвалидном кресле и рассеянно смотрела вдаль. – Она не совсем в себе. Часто заговаривается.

Ее звали Вирджиния Ферри, ей перевалило за восемьдесят.

Маркус подошел ближе:

– Добрый вечер.

Женщина медленно повернула голову – посмотреть, кто поздоровался с ней. Зеленые кошачьи глаза выделялись на светлой коже. Руки ее были покрыты темными пятнышками старческой гречки, но лицо оставалось удивительно гладким. Редкие волосы, непричесанные, торчали кое-как. Она была в ночной рубашке, но сжимала кожаную сумку, лежавшую на коленях, будто собиралась с минуты на минуту уходить.

– Меня зовут отец Маркус, я священник. Могу я с вами немного поговорить?

– Разумеется, – отвечала она неожиданно звонким голосом. – Вы пришли для бракосочетания?

– Какого бракосочетания?

– Моего, – тут же уточнила женщина. – Я собираюсь замуж, но сестры против.

У Маркуса складывалось впечатление, что мать настоятельница была права, утверждая, будто женщина не в своем уме. Но решил все равно попробовать.

– Вы – Вирджиния Ферри, верно?

– Да, это я, – подтвердила она с ноткой подозрения в голосе.

– И вы служили экономкой в семье Агаповых в восьмидесятые годы, правда?

– Шесть лет жизни посвятила я тому дому.

Хорошо, сказал себе Маркус, это та самая дама.

– Не возражаете, если я задам вам несколько вопросов?

Маркус взял стул, уселся рядом с ней.

– Что за человек был синьор Агапов?

Старуха на мгновение застыла. Пенитенциарий боялся, что память ее подводит, но ничего подобного.

– Суровый, строгий человек. Думаю, ему не нравилось жить в Риме. Он работал в русском посольстве, но много времени проводил дома, закрывшись у себя в кабинете.

– А его жена? Ведь у него была жена, правда?

– Синьор Агапов был вдовцом.

Маркус принял информацию к сведению: Анатолий Агапов, жесткий человек, был вынужден растить детей в одиночку, без жены. Может быть, из него получился неважный отец.

– Синьора Ферри, какую роль играли вы в его доме?

– Я управляла штатом прислуги, состоявшим из восьми человек, включая садовников, – с гордостью проговорила она.

– Дом был большой?

– Огромный, – поправила она. – Вилла в окрестностях Рима. Каждое утро я тратила по меньшей мере час на дорогу.