Охотник за тенью - [55]

Пороховому мальчику было семь лет. Он долго был единственным сыном, поэтому не принял появления братика, враждебного чужака, затесавшегося в сложившуюся цепочку семейных привязанностей. Однажды, воспользовавшись тем, что мать отвлеклась, он вынул младенца из колыбели, отнес в ванную комнату и погрузил в ванну, полную воды. Мать застала его бесстрастно смотрящим на то, как братик захлебывается, и спасла малыша в последний момент. Даже перед лицом очевидности пороховой мальчик продолжал утверждать, что он ничего не делал.

Согласно Кроппу, убийства иногда совершались в состоянии диссоциативного расстройства. «Во время действия происходит самое настоящее бегство от реальности, когда жертва воспринимается как предмет, не как человеческое существо. Этим объясняется амнезия, которая часто следует за преступлением, когда юный преступник не способен вспомнить то, что совершил, испытать жалость или угрызения совести».

Маркус понимал, почему власти держали такие случаи в секрете. На них наложили табу. Разглашение подобных историй смутило бы умы. Поэтому были учреждены специальные суды, документы носили конфиденциальный характер, и все происходило под покровом строжайшей тайны.

Воздушных мальчиков было трое, всем по десять лет. Их жертвой стал торговый агент, мужчина пятидесяти лет, женатый, отец двоих детей: обычным зимним вечером он ехал по автостраде, возвращаясь домой. Камень, брошенный с виадука, угодил в ветровое стекло машины и раздробил ему череп, оставив на месте лица глубокую яму. Трое малолетних преступников были опознаны в ходе просмотра записей с камеры видеонаблюдения, установленной на мосту. Насколько можно судить, они играли в эту смертельную игру чуть ли не месяц. Повредили несколько машин, но до тех пор оставались незамеченными.

Огненному мальчику было восемь лет. Когда он обжег себе руку, взрывая петарду, родители подумали, что это несчастный случай, а он хотел испытать на себе таинственную силу огня – таилось что-то сладостное в самой глубине боли. Он давно заприметил бездомного, который ночевал в брошенной на парковке машине. Машину он поджег, выкрав из отцовского гаража канистру с бензином. Бездомный получил тяжелые ожоги семидесяти процентов тела.

Комментируя эти преступления, Йозеф Кропп не оправдывал детей, но пытался выявить глубинную мотивацию. «Многие задаются вопросом, как может ребенок, человеческое существо, по определению считающееся „чистым“, совершить такой бесчеловечный акт, как убийство. Так вот: в отличие от убийств, совершаемых взрослыми, где можно выделить две фигуры, убийцу и жертву, в тех, в которых замешаны дети, жертвой является сам убийца. Обычно – жертвой отца, отсутствующего, слишком строгого или безразличного. Или матери, властной, равнодушной либо совершающей по отношению к сыну развратные действия. Ребенок, подвергающийся домогательствам или насилию в семье, презираемый родителями, косвенно винит во всем этом себя, думая, что заслужил дурное обращение. Поэтому находит сверстника, похожего на себя, ранимого и беззащитного, и убивает его, потому что усвоил: слабейший всегда страдает. В действительности маленький убийца таким образом наказывает самого себя, свою неспособность противиться унижениям».

Приводился случай оловянного мальчика, которого с самых ранних лет нещадно били оба родителя, вымещая на нем собственные жизненные невзгоды. Они были слишком уважаемыми людьми, чтобы возбудить подозрения. В глазах посторонних их единственный сын был неловким или попросту невезучим: вечно с ним приключались какие-то мелкие неприятности, отчего он ходил в синяках или с переломами. И вот такой одинокий ребенок нашел себе задушевного друга. Эти отношения внесли позитивную ноту в его существование, он почувствовал себя счастливым, таким, как все. Но однажды обманом завел дружка в подвал бабушкиного дома, связал его и перебил ноги и руки тяжелым молотком. Потом изрезал ножиком. Наконец проткнул живот острой железкой: «Мне пришлось это сделать, ведь он никак не хотел умирать».

Маркус, по причине амнезии, пребывал в неведении относительно своей прежней жизни, включая детство, и потому был вынужден задаться вопросом, когда именно он сам понял смысл добра и зла и не был ли он сам в том нежном возрасте способен на столь бессердечное отчуждение. Но не было никакого способа получить ответ. И Маркус снова принялся за поиски истории, которая его интересовала больше всего.

Но в бумагах нигде не встречалось упоминания о соляном мальчике и о преступлении, которое он совершил. Пенитенциарий снова оглядел каталоги и кипы документов, громоздившиеся повсюду. Поиски обещали быть долгими. Он обвел комнату лучом фонарика – вдруг что-нибудь бросится в глаза. Луч высветил наполовину открытый ящик деревянного комода. Маркус подошел ближе: ящик был набит старыми видеокассетами. Пенитенциарий вытащил его, хотя что-то мешало. Поставил на пол, нагнулся, изучая содержимое.

К торцу каждой видеокассеты была приклеена этикетка: «Агрессивный психоз», «Антисоциальное расстройство личности», «Умственная отсталость, усугубленная тягой к насилию». Их было штук тридцать.