Охотник за смертью - [5]
Да, паутина бывает и такой. Не только в ворожбе, но и в разговоре, и… в бою.
Осень миновала, пришла зима. В вечно цветущих и плодоносящих садах Ниэв Эйд времена года различались только по календарям, каковых, правда, было великое множество, и все их требовалось знать назубок. К тому дню, когда в тварный мир пришел самайн , и наставники ненадолго отпустили их всех по домам, Эйни уже занял свое место в дружине Орнольфа. У Орнольфа была не свора и не стая – орлы не утки, стаями не летают – у Орнольфа была дружина. Дроттин . И там сначала удивлялись, потом посмеивались, а потом приняли новичка. Не только Эйни, еще трое первогодков прибились к ним. Тоже обычное дело: малышня сначала держится вместе, а потом, так или иначе, разбредается по разным компаниям. Выполняют мелкие поручения, прислуживают, находят среди старших защитников и покровителей и, рано или поздно, друзей. Не будь Эйни слепым, не окажись он сразу в стороне от всех и особенно от сверстников, может, водоворот сложной жизни в Ниэв Эйд вынес бы его вовсе и не к Орнольфу.
Правда, к Жирному Псу Альгирдас бы точно не пришел. Подлости ему не хватало, чтобы в свору попасть.
Так или иначе, в конце весны, перед ежегодными испытаниями, ни Орнольф, ни вся его дружина уже не представляли себя без Эйни… Ох, попробовал бы кто-нибудь, кроме Орнольфа назвать его синицей! Дрался Хельг, наверное, больше, чем все остальные вместе взятые, но зато, еще когда зима была в разгаре, все уже знали: он – Паук! И никак иначе. Ну, можно еще Альгирдас, разумеется. И как только не переиначивали это длинное трудное имя! Но Пауком звали все-таки чаще. На самых разных языках.
Все, кроме Дигра, конечно.
На испытаниях случилась неприятность: Син застукал Орнольфа с приятелями-одногодками на жульничестве в чтении рун. Но вместо того чтобы наказать, не отпустить домой, или еще чего похуже придумать, велел испытания повторить, спросил, где Паук, и ушел. Видимо, за Пауком. Очень уж многообещающе перехватил свой тяжелый посох посередке, это – Эйни рассказывал, – чтобы сразу с двух концов отоварить. Если от первого удара еще можно было увернуться, сохраняя почтительность и словно бы невзначай, то от второго уже никак. Вот еще одно преимущество слепоты: зрячему и в первый раз уворачиваться не пристало, разве что успеть повернуться к наставнику спиной и сделать вид, что не заметил ни его, ни посоха, а словно бы случайно в сторонку шагнул.
А жульничать на испытаниях нельзя, конечно. Но и наказывать за это одного только Эйни тоже нельзя. И Орнольф хотел вмешаться, да Син на него так оглянулся, что ноги к земле приросли, а язык – к нёбу.
Идея, конечно, была Хельга. Ему руны читать, что орехи щелкать, легче легкого. И не только руны. Любые волшебные знаки. А уж чертит он их так ловко, что Один обзавидовался бы. Вот Альгирдас и предложил протянуть паутинку от него – к приятелям. Они испытания проходят, а он подсказывает. Всего делов-то лица умные делать и глаза внимательные, чтобы наставники не заподозрили, будто ученики голос в голове слушают. Паутину не видно, паутину не слышно, паутина – не ворожба, ее не почуешь. Если бы Син не пришел, все бы получилось в лучшем виде.
Но Син пришел. А уж он-то все почует: что надо и что не надо.
Потом Орнольф узнал, что Паука посадили в карцер, хотя, вроде бы, сильно не ругали и даже почти не поколотили. Сам Орнольф прошел испытания, справился и с рунами, хоть и не с первого раза, и даже не со второго, а повидаться с Эйни так и не получилось. Домой рыжий дан отправился, ломая голову над тем, что же плохого сделал его слепой приятель, если наказали его так сурово. Так ни до чего и не додумался.
А когда они встретились снова в середине осени, повзрослевшие и сильно изменившиеся за четыре долгих месяца, Паук плел уже совсем другую паутину. Он по-прежнему оставался для Орнольфа Эйни, – синицей, маленькой легкой птахой, которую и не чувствуешь, когда она слетает тебе на ладонь, – но для всех остальных слепой светлоглазый новичок стал Пауком окончательно.
Существует три вида силы: цуу – сила чар, оусэи – сила жизни и тэриен – сила телесная. Они есть в любом человеке, но без обучения люди способны использовать только тэриен. Обученный чародей может использовать тэриен и цуу. И только Паук перестал различать одно, другое и третье, с равной легкостью пользуясь цуу, тэриен и оусэи, причем не только собственными.
Для Орнольфа этого оказалось вполне достаточно, чтобы всерьез задуматься: кто же такой воспитанник наставника Сина – чудо или чудовище?
…Дома лазали по скалам за птичьими яйцами, по самым крутым склонам, как можно выше – на одних пальцах и чтобы без всякой ворожбы. Тяжеловат был Дигр для такой забавы, но старался не отставать. А когда оказались они на вершине вдвоем, ухмыляясь, спросил у Орнольфа:
