Охотник за мечтой - [32]

Глава 8

Снова оказавшись в своей тюрьме, они сидели молча. Засунув себе под спину подушку, Арден прислонился головой к побеленной известкой стене и долгое время сидел с закрытыми глазами. В нем шла внутренняя борьба, его мозг отказывался осознавать действительность, и Арден, как за якорь, ухватился за физические ощущения. Он сосредоточился на грубой стене за его плечами, на ковре под собой, на случайном шуме водяного колеса, доносившемся снаружи через узкие окна, и глубоко вдохнул сухой, ничем не пахнущий воздух, который напомнил ему о пустыне. Открыв глаза, Арден увидел напротив себя фигуру, показавшуюся ему невероятно маленькой рядом с одной из двух огромных колонн, поддерживавших крышу.

Он видел бедуинского мальчика, безбородого Селима, застенчивого и отважного, красивого ребенка со спутанными волосами и огромными подведенными черной краской глазами, с маленькими огрубевшими руками и ногами. Перед ним сидел мальчик, чей смертный приговор тяжким, горьким бременем лежал на плечах Ардена.

Но видение было подобно рисунку, который он когда-то видел: темный и светлый силуэты на первый взгляд казались причудливой вазой, а в следующий миг оказывались парой лиц, обращенных друг к другу. Подобно тому как он всматривался в силуэт и видел только вазу, так и сейчас он смотрел и не мог увидеть никого, кроме Селима, пока в какой-то момент у него в мозгу не произошла трансформация, и тогда он увидел иной образ.

Арден увидел женщину, совершенно взрослую, тонкую как тростинка, с кожей, загоревшей до темно-золотого цвета, и с теми же огромными глазами, которые со страданием смотрели на него, женщину, которую он не знал и тем не менее знал. Она была англичанкой, дочерью своей матери, невероятно запущенной, но такой прекрасной, что его сердце, казалось, готово разорваться от страдания, неспособное выдержать силу ее красоты.

Арден понимал, что Селим для него уже потерян. Он сердился, что его лишили друга, и грустил о мальчике, которого никогда не было. Но при взгляде на реальность с новой точки зрения его наполнили чувства, неподвластные человеку, чувства, которых он не мог преодолеть, и Арден оцепенел.

– Простите меня, – услышал Арден высокий, чистый женский голос, напоминающий воздух пустыни.

Он покачал головой, но Зения собралась продолжать, и тогда он резко остановил ее:

– Не нужно.

Он боялся, что она возьмет вину на себя, когда виноват он, когда он был слеп, слеп и слеп. Раскаяние не входило в список знакомых ему чувств, но если чувство способно привести человека к смерти, то он сейчас умирал. Ардену казалось, что он сломлен и уничтожен этим чувством, пока наконец не смог с трудом набрать в легкие воздух.

Ничего больше не сказав, Зения села, поджала под себя ноги, прислонилась хрупким плечом к мощной опоре, и спутанные волосы рассыпались у нее по плечам. Прошло много времени, прежде чем она снова заговорила, неуверенно взглянув на него:

– Я должна была сказать вам.

И что Арден должен ответить? Что, конечно, должна, что он никогда не взял бы ее с собой, что если бы он узнал, то при первой же возможности бросил ее? Потому что она женщина, а он никогда не верил в героизм женщины.

Последний луч дневного света блеснул на волосах девушки, высветив отдельные небольшие прядки, и придал розовый оттенок ее темно-золотой коже. У Ардена появилось ощущение, что он путешествовал с каким-то грязным коконом, хранившим в себе тайну, и теперь внезапно из него вышла волшебная, хрупкая редкость.

«Завтра она умрет, – подумал Арден, – ее забьют камнями до смерти. Если бы принц Рашид, чтоб ему гореть в аду, заступился за нас…»

Но Рашид ничего не сделал. Он склонился перед эмиром, фанатичными шейхами и египетскими офицерами и со спокойной улыбкой отказался от возможности нанести свой маленький удар в восстании.

Ардена охватила такая глубокая паника, что он был не в состоянии что-либо чувствовать и не мог думать ни о чем, кроме собственной смерти. Он считал, что виноват в том, что привел Зению сюда. Она мечтала уехать в Англию, а он привел ее к смерти. Она предупреждала его, умоляла повернуть назад и все же храбро скакала рядом с ним в тот ад, который он уготовил ей. Даже сейчас она смотрела на него без слез и упреков; дикое животное, случайно забредшее в лагерь охотника, она смотрела на него со спокойным доверием.

– Скажи мне, ты хочешь, чтобы тебя знали как мисс Стенхоп или как мисс Брюс?

Задав свой вопрос, Арден тут же подумал, что ведет себя по-идиотски. Но он никогда не знал, что именно нужно говорить, чтобы успокоить человека.

– Мисс Брюс, – подняв голову, сразу же ответила девушка. – Мне хотелось бы, чтобы меня знали как мисс Брюс.

– Мисс Брюс, идите сюда.

Она поднялась с грацией, показавшейся ему незнакомой, как будто сто раз прежде он не видел, как она вставала. Сев рядом с ним на ковер, она поджала под себя ноги. Арден почувствовал прилив жгучего физического желания, которое, казалось, явилось кульминацией всех тех дней, когда он смотрел на Зению и не понимал ни себя, ни ее.

Арден взял пальцами косичку, свисавшую у нее возле уха, – красу и гордость молодых бедуинов, служившую им для привлечения девушек, – развязал шнурок, которым косичка была завязана, и начал расплетать волосы. В тишине он осторожно расплел ей обе косички, затем погрузил пальцы в путаницу волос, которые, наверное, ни разу за всю ее жизнь никто не расчесывал. Прежде ему не доводилось распутывать длинные женские волосы, но он нашел способ: отделяя крошечные прядки, он брал каждый узелок, чтобы не причинить Зении боль. Арден чувствовал, что она смотрит ему в лицо, но не мог взглянуть ей прямо в глаза и не отрывался от своей работы.