Охотник - [7]

  Выпроводив мелкую "акулу", Мария Федоровна снова бросилась к Олегу, проверила его пульс - как обычно ровный, слабый, будто у спящего. Пора кормить больного. Да и самой нужно поесть. Помрет - кто будет заботиться об Олеге? Служение сыну - вот ее послушание, подвиг! Ее предназначение!

  Мария Федоровна перекрестилась на образа, выставленные в углу, на серванте, и медленно побрела в кухню, варить молочную кашу. Сегодня учеников больше не ожидалось, торопиться некуда.

   ***

  - Ложечку! Еще ложечку! Ну, дорогой, кушай, кушай!

  Мария Федоровна влила очередную ложку в рот Олегу, тягучая белая масса провалилась внутрь, запачкав белые, чудом не выбитые в катастрофе зубы.

  Зубам Олега завидовали все девчонки - ровные, белоснежные, с детства ни одного больного зуба! И это в городе, где стоматологи процветают, копаясь в гнилых зубах горожан. Говорят - вода не очень хорошая, экология, потому уже в дошкольном возрасте начинаются хождения по зубным клиникам. Чуть заводятся деньги - норовят вставить себе протезные, искусственные зубы, выдирая родные, изъеденные "коростой". Слава Богу, и у Марии Федоровны, и у Олега зубы великолепны. Наследственность. Деды наградили и здоровьем, и хорошими зубами. Вот только удачи не передали по наследству. И денег.

  Утерев рот сыну, Мария Федоровна села рядом с ним на постели, и задумчиво стала есть кашу. Она не замечала запаха, идущего от постели - притерпелась, привыкла.

  Доела, поставила на тумбочку, бессильно сложила руки на коленях. Вспомнила Катю и горько усмехнулась - а может и права девочка? Может главное в жизни то, что она назвала? Длинные ноги, тугая задница и мордашка? Может стоило ей, Марии, продать себя подороже? Возможно, и Олег сейчас был бы здоров! Есть же такие клиники, в Израиле - говорят, там творят чудеса! Все звезды летают на лечение за границу. Говорят - наши врачи нехороши. Может и правда нехороши?

  Нашла бы себе богатого мужчину, исполняла бы его прихоти, и было бы у нее все, что душа захочет. Кроме любви, конечно. Любовь за деньги не купишь. Даже за очень большие деньги. Тело - можно.

  Размышления прервал глухой, протяжный стон. Женщина вздрогнула, встрепенулась, нагнулась над сыном:

  - Ты что?! Олежа, ты тут? Что, что хочешь?

  У нее заколотилось сердце - очнулся?! Ожил?!

  - Ооооыыыххх... - простонал Олег, и глаза его, ранее безжизненные, моргнули, подвигались в стороны, будто он пытался понять, где находится, затем уставились на Марию Федоровну:

  - Нех тарган дарк? Уи тан?

  - Что, что ты сказал? - задохнулась женщина - Я не поняла!

  - Нех тарган дарк? Уи тан?! - задыхаясь повторил Олег, и закашлявшись, схватился рукой за грудь. С трудом сглотнул, прогоняя слюну и остатки каши в пищевод, поднял руку и внимательно посмотрел на обтянутую кожей худую кисть. Его глаза расширились, будто увидели что-то потрясающее, глухо охнул, попытался привстать на локтях, уперев их в подстилку, упал назад, тяжело дыша, и снова замер, повернув голову на бок, глядя на Марию Федровну, будто чужой. Олег рассматривал ее так, будто видел в первый раз, так, будто она не была матерью, давшей ему жизнь, а совершенно незнакомым, странным человеком, непонятно как оказавшимся рядом с ним там, где он никогда не был.

   И это было страшно.

   ***

  Сергар с трудом пробился через темную пелену, открыл глаза, и...ничего не понял. Где он? Незнакомая комната, незнакомая женщина средних лет, с усталым грустным лицом. Странно одета, а руки натруженные, как у матери Сергара...когда она еще была жива. Чем-то даже похожа на покойную мать.

  Женщина что-то сказала - взволнованно, исказившись лицом. Из ее глаз выкатились крупные слезы и упали на лицо Сергара. Женщина непроизвольным жестом протянула руку, отерла щеку Сергара, от ладони пахло молоком, и чем-то хлебным, вкусным. Сразу забурчал живот, требуя еды.

  - Где я нахожусь? - с трудом выдавил из себя маг - Кто ты?

  Говорить было так трудно, будто глотку забили опилками пополам с песком. Сергар закашлялся, попытался поднять руку к груди, едва осилил движение - рука была как из чугуна, неподъемная, тяжелая.

   А еще - она не принадлежала Сергару! Он знал свою руку - жилистую, потемневшую от загара, покрытую шрамами, ссадинами, с обрезанными кинжалом ногтями! А тут - широкая, но какая-то тонкая, обтянутая белой кожей рука с ровными, чистыми ногтями, и ни одного шрама, царапины, пятна от ожога!

  "Я умер. Точно, я умер! И моя душа переселилась. Вот и не верь после этого в переселение душ! Подожди-ка, а почему тогда я помню прошлую жизнь?! Это неправильно! Я не должен ее помнить! Никто не помнит! Шутка богов?! Итак - я взялся за артефакт, он сработал, вырвал мою душу из тела и унес ее...куда?!"

  - Уважаемая, где я нахожусь? Ты понимаешь, о чем я говорю?

  Женщина снова что-то сказала, потом всполошилась, выбежала из комнаты. Вернулась с небольшим ковшиком в руках. Подошла к Сергару, сильными руками, как ребенка, приподняла его под спину, усадила к стенке кровати, подоткнув подушку, осторожно приложила ковшик к губам мага. Жидкость в ковше пахла приятно - чем-то пряным, вкусным, Сергар отпил глоток, другой - теплая жидкость оказалась сладкой, очень сладкой. Он не очень любил сладкое, вернее - совсем не любил, но сейчас эта сладость была приятна, она позволяла ощутить, что Сергар еще жив. А раз жив - не все потеряно!