Охотник на воров - [26]

— Господи Боже, Итан! — пролепетал бондарь. — Что с тобой случилось?

Итан заставил себя сесть. У него кружилась голова, но меньше, чем он опасался. Но все же его тело ныло, как будто он работал на плантации; он думал, что Желтоволосый и его друзья сломали ему несколько ребер.

— Сефира Прайс была здесь, — сказал Итан. — Она и ее люди поджидали меня.

Он взглянул на Генри.

— Ты не слышал их?

Генри выглядел обиженным.

— Конечно, нет. Думаешь, я позволил бы тебе подняться, если бы знал, что они были здесь?

Итан покачал головой.

— Нет, не думаю. Прости, Генри.

Лицо бондаря залилось краской.

— Я слышал небольшой переполох… ну, я побоялся идти наверх. Но потом я услышал, что они ушли. Это все, что я слышал. Клянусь.

— Я верю тебе. И, пожалуй, даже лучше, что ты подождал. Нельзя сказать, что они могли сделать с тобой.

— Она и правда была здесь? — спросил старик, задумчиво глядя на дверь, словно мог уловить шаги Сефиры и ее людей. — Императрица собственной персоной?

Итан не мог не рассмеяться, хотя это было больно.

— Ага. Это моя вина. Я увидел одного из них, поднимающегося за мной по лестнице. Я должен был догадаться, что он не мог быть один.

— Что Сефира хотела от тебя?

— Дело, над которым я сейчас работаю, — сказал ему Итан. — На самом деле ты не хочешь знать об этом. — Он осторожно ощупал лицо пальцами. Все было распухшим. — Все должно быть выглядит как мессиво.

— Это верно, — сказал Генри. — Пойду, возьму воды и помогу тебе помыться.

Он стоял, попинывая нож ногой.

— Они его оставили? — спросил он.

Итан покачал головой.

— Он мой. Это практически единственная вещь, которую они не забрали.

Генри оглядел комнату.

— Они забрали какие-то вещи?

— Только деньги. Хорошо, что я заплатил тебе прежде, чем они ушли.

Генри сочувственно скривился, но не предложил отдать Итану часть денег, заплаченных за аренду. Он вышел из комнаты, все еще осматриваясь, возможно, подумал Итан, что он сможет найти что-то, что могла оставить Сефира. Итан подумал, что он ничего раньше такого не сделал, что настолько бы впечатлило старика, как быть вздутым парнями Сефиры.

Когда Генри вышел, он осторожно ощупал ребра, действительно ли они были сломаны. Он почувствовал, что одно из них точно сломано, но Генри вошел прежде, чем он смог порезать себя и произнести исцеляющее заклинание. За все годы своей дружбы, старик так до сих пор и не знал, что Итан заклинатель. Но, если все же и знал, он действовал так, словно был уверен, что Итан больше не колдует. Он никогда при Итане не упоминал о заклинательстве или колдовстве.

Генри принес ведро холодной воды, несколько кусков чистой ткани и бутылку, в которой Итан распознал ром. Он помог Итану взобраться в кресло и начал мыть раны на его лице. Руки старого бондаря на удивление были мягкими и умелыми, несмотря на то, что работал медленно. Ткань очень быстро пропитывалась кровью. Генри постоянно обмакивал тряпицы в ведро и вскоре вода окрасилась в розовый.

— Много крови, — сказал бондарь после длительного молчания.

— Я заметил. Думаю, я рад, что у меня нет зеркала.

— У меня есть одно, — сказал ему Генри. — Могу принести, если хочешь. Не так уж плохо и выглядишь. Вероятно, чувствуешь себя хуже, чем смотришься.

— Ага, возможно. Спасибо, Генри.

Бондарь закончил его отмывать, потом открыл ром и налил немного на чистую тряпицу.

— Это необходимо? — спросил Итан.

Генри пожал плечами.

— Говорят, это уберегает от инфекции.

— Я буду пахнуть как спиртзавод. Люди будут думать, что я напился.

— Я б напился, если бы выглядел как ты, — сказал Генри, гогоча.

Итан нахмурился, но потом указал бондарю на ром.

Генри наклонился и вперед и начал протирать порезы Итана.

Несколько следующих минут Итан провел резко вдыхая и выдыхая сквозь зубы.

— Проклятие! — сказал он в шестой или седьмой раз. — Неужели необходимо использовать так много?

Бондарь с сомнением посмотрел на бутылку.

— Не думаю, что лью много.

Итан на мгновение закрыл глаза и покачал головой.

— Уверен, что нет. Просто… продолжай то, что делаешь. Буду держать свой рот… — Он снова поморщился, когда Генри коснулся пропитанной тряпицей еще одной ранки на виске, — закрытым.

Генри снова поморщился.

— Хочешь, чтобы я закончил?

Итан мельком взглянул на него прежде, чем забрать бутылку, вытащил пробку и сделал глоток. Ром обжигал, но был хорош.

— Не останавливайся.

Бондарь кивнул в знак одобрения, беззубо улыбнулся и вернулся к работе.

Когда Генри наконец-то закончил, Итану пришлось признать, что ему стало гораздо лучше. Он неуклюже поднялся и начал стаскивать свой камзол и рубашку.

— Тебе стоит отдохнуть, — сказал бондарь.

— Я не могу. Мне нужно нанести визит на улицу Маяка.

— Улица Маяка! — повторил Генри. — Кого ты там знаешь?

— У меня встреча с Абнером Берсоном.

У бондаря отвисла челюсть, и он покачал головой.

— Прайс и Берсон в один день. Да ты забираешься все выше по социальной лестнице этого мира, Итан.

Итан ничего не сказал. Генри, вероятно, был бы поражен, узнав, в каком доме вырос Итан. Гордость так и выпячивала из отца Итана, который оказался способным приобрести дом в квартале Кафедрального Собора. Эллису Кэйли было бы стыдно за сына, живущего в одной комнате в переулке Бондарей.