Охотник на магов - [16]

Сейчас же толстый монах жалел, что тогда, в детстве, не поинтересовался толком о судьбе своей семьи. Кто знает, что с ними произошло? Быть может уехали в другие земли в поисках лучшей жизни или же бежали от голода и неурожая с насиженных земель. А возможно и сгинули от моровой болезни либо от набегов морозногорских язычников.

Теперь же, глядя на Касия, Агорник видел в нем нечто большее, чем просто своего подопечного. Он нашел в нем некую отдушину, в какой-то степени замену своей утраченной родне. А от того ему было еще больнее видеть, как страдает этот человек.

За семь лет совместных скитаний духовник успел досконально изучить характер своего единственного исповедующегося, знал все его страхи и сомнения. И, само собой, был в курсе его «не любви» к дождливой погоде.

На плотную облачность Касий реагировал по-разному: мог глубоко уйти в себя и не реагировать, как и на серое небо, так и на весь мир в целом. А мог, увидев из окна трактира пару белых воздушных барашков, впасть в истерику и отказаться выходить из здания, пока небо полностью не очистится. В таком состоянии даже четверо взрослых мужчин не смогли бы вынести его на улицу. Проверено.

Реакция на грозу у бедолаги была еще хуже. Даже далекий раскат грома пугал его настолько сильно, что от страха юноша переставал кого-либо узнавать. Единственная мысль, что металась в его круглых глазах — это бегство. Он припускал с такой скоростью, что верховой не сразу мог его догнать, и мчался до тех пор, пока или не миновал границы дождя или не падал в обморок от потери сил.

Вспышка молнии вблизи наоборот, примораживала его к земле. Тело сковывало параличом, мышцы вздувались в тщетной попытке пошевелиться, готовые вот-вот лопнуть от чрезмерного напряжения. В таком состоянии Касий становился твердым точно дерево. Хочешь — бери его и неси как скульптуру, а хочешь — режь ножом на лоскуты, сопротивляться он не будет.

Конечно же Агорник догадывался о причине такой фобии у охотника на магов. Несколько раз даже пытался вывести своего подопечного на разговор и углубиться в эту тему. Но всегда натыкался на глухую непроницаемую стену. Со временем духовник бросил эти попытки. Если слишком давить на глину, рано или поздно получишь кирпич. Если парень полностью закроется от своего духовника и вообще перестанет ему хоть что-нибудь рассказывать — будет только хуже.

Именно из-за своей фобии Касий предпочитал путешествовать в поисках мерзких ворожеев в сухие сезоны года или зимой. И Агорник в этом ему не препятствовал. Задачей Алекса было поддержание душевного здоровья и работоспособности охотника, и самым простым шагом к этому было создание для него комфортных рабочих условий. Хочет охотник отправляться в путь зимой в снегопад — пожалуйста. Сам монах конечно предпочел бы остаться в таверне у теплого, уютного очага с кружкой пива в руке, но куда деваться? Работа есть работа.

Даже когда эту парочку заставала непогода в их редкие весенние или осенние вылазки — это не являлось большой проблемой. Обычно, путешествуя вдвоем, они сами себе были хозяевами, и могли позволить себе задержаться в трактире на день-другой, чтобы переждать дождь.

Проблемы начинались тогда, когда к ним в эскорт навязывался какой-нибудь странствующий рыцарь или ищущий славы инквизитор. Привычный распорядок и манера действий охотника и его духовника обычно не нравились никому, и тогда те, кто прибыли для сопровождения, начинали пытаться командовать.

Еще хуже дела обстояли в том случае, если какой-нибудь знаменитый орденский чин, как правило, искатель правды, сам объявлял охоту на мага. Тогда уже самого молодого охотника и его духовника приставляли к свите этого человека. И тут уже свободой действий никакой и не пахло. Невыполнение приказов такого высокопоставленного сановника считалось серьезным проступком, и обычно приравнивалось к чуть ли не поклонению Низшему. Люди, обличенные властью, как водится, терпимостью не отличаются.

Старший инквизитор, что командовал нынешним отрядом, не был исключением. Да, братья-рыцари могли с ним попрепираться, чтобы обозначить свой статус, и потешить себя мнимой независимостью, но до открытого неповиновения дело никогда бы не дошло. Да и то — господа рыцари, а тут — охотник на магов и духовник. Вот и пришлось Алексу Агорнику ехать молча, с тревогой наблюдая за своим подопечным. Сделать он ничего не мог, разве что молиться. Но в отряде и без него молился каждый второй.

Когда деревья небольшой рощицы расступились, и над ними нависло грозовое небо, толстый монах понял, что быть беде. Взгляд Касия прикипел к тяжелым темным тучам. Запрокинув голову так, что казалось, еще чуть-чуть и у него переломится шея, парень неотрывно следил за чем-то, видимым только ему. Даже поводья выпали у него из рук — настолько небо завладело его вниманием.

Отдаленный и какой-то ворчащий раскат грома заставил Касия дернуться, как от пощечины. Лошадь под ним взбрыкнула, напуганная больше поведением всадника, чем каким-то далеким шумом. Но охотник не обратил на нее никакого внимания, рискуя выпасть из седла, он затравленно оглядывался во все стороны, будто бы не понимая, где находится. Глаза его были темнее нависших туч.