Охотник на бобров - [21]

VII

Сердце сжималось от тоски у бедной матери Рафа, когда она провожала сына в прерии, тем более, что после смерти Тома Редстона, ее мужа, Раф остался ее единственным утешением. С самыми горячими благословениями проводила она его и от души за него молилась. Она утешала себя мыслью, что ее милый сын не один, а с Вильямсом, она знала, что тот любит Рафа как своего собственного сына. По рассказам мужа знала она обо всех опасностях охоты в прериях. Прошел тревожный год, а они не возвращались к пушной ярмарке. Каково же было ее отчаяние!

Она обрабатывала поля, ходила за коровой. Соседи помогали ей и утешали, но истинное утешение она находила только в молитве. Чем ближе подходило время пушной ярмарки, тем радостнее становилось у нее на душе. Она надеялась, что ее сын вернется, женится, оставит опасную жизнь и сделается мирным фермером. Вокруг фермы было много еще необработанных мест, на которых стояли громадные деревья. Ферма прилегала к земле, принадлежавшей Конгрессу. Эта земля составляла запасный земельный фонд государства и очень дешево тогда продавалась. Старушка мечтала, что Раф вернется с богатой добычей, купит себе земли и займется сельским хозяйством, которое еще тем выгодно, что отсюда недалеко от Сент-Луи.

Такими надеждами жила бедная вдова Бетси. А в это время Джек Вильямс был уже убит колдуном Хау-ку-то и зарыт волнами Арканзаса в речной песок, а ее милый сын попался в руки черноногих.

Меховая ярмарка приближалась, а ловцы бобров не возвращались. Ярмарка пришла и прошла, но от них не было никаких вестей. Сердце матери разрывалось на части. Все ужасы, про которые она только знала, приходили ей на ум. Она теперь была уверена, что у нее отнято ее последнее утешение. Она день и ночь оплакивала гибель своего сына. Весь мир сделался для нее пустыней, и единственное утешение находила она в молитве. Соседи удивлялись ее тихому горю, они часто приходили к ней, и говорили с нею о загробной жизни. Если кто-нибудь говорил ей в утешение, что ее сын, может быть, вернется, то она недоверчиво качала головой и говорила: "Нет, они оба там, на небе — мой Том отозвал к себе милого сына, которого он так любил". Соседи замолкали и переставали ее утешать надеждой на возвращение сына. Когда же прошла вторая пушная ярмарка, а вестей от Рафа все не было, то и последний луч надежды угас.

Прошло два года. Никаких перемен в хозяйстве Бетси не произошло, кроме того, что она взяла жить к себе старушку-родственницу. Все-таки она не оставалась одна, а в случае болезни или смерти было кому закрыть ей глаза.

Однажды вечером, устав от работы, она легла отдыхать раньше обыкновенного. Старушка Марта, так звали родственницу, еще не ложилась и занималась хозяйством. Вдруг старая дворовая собака заворчала и бросилась к запертой двери. Она стала рычать, царапать ее лапами и громко лаять. Но это не был сердитый лай, когда, случалось, к ферме подходил кто-нибудь чужой или дикий зверь. Так собака рычала и лаяла обыкновенно в то время, когда Раф или Том возвращались издалека. Сердце Бетси тревожно забилось, она не могла больше оставаться в постели, встала, оделась и позвала Марту.

— Я не понимаю, что делается с собакой, — сказала Марта. — С тех пор, как я здесь, она никогда так не лаяла.

Бетси так взволновалась, что долго не могла выговорить ни слова.

— Впусти ее в комнату, Марта, — сказала она наконец.

Старушка отворила дверь, взглянула на двор; там никого не было.

— Собака убежала в поле!.. Зачем же ты встала? — с удивлением сказала Марта.

— Ах, — отвечала вдова, — я чувствую такое беспокойство, что не могу лежать. Собака всегда так лаяла, когда Том или Раф возвращались домой.

Марта молча принялась за оставленную работу, а Бетси опустилась в широкое кресло около камина.

— Слышишь? — вдруг вскрикнула Марта. — Собака вернулась! Как она весело визжит и лает! Она как будто привела кого-то сюда.

— О Боже, Боже! — вскрикнула Бетси. — Что это такое? Возьми свечку, Марта, посмотри, кто там!

Марта побледнела.

— Бетси, не сердись на меня, я боюсь идти к двери! — сказала та дрожащим от страха голосом.

— Я пойду вместе с тобою, — сказала вдова, с трудом поднимаясь с кресла. Она подошла к дверям. Марта боязливо шла впереди. Кто-то постучал в дверь. Собака радостно визжала. Марта отворила дверь, и от ужаса свеча чуть не выпала из ее рук.

— Индейцы! — вскрикнула она.

У Бетси подкосились ноги. Она наслушалась постоянных рассказов о грабежах и разорениях индейцами селений бедных землепашцев, и ей показалось, что и до ее хижины добрались кровожадные дикари.

В это время в дверях показалось двое индейцев, мужчина и женщина. Молодой индеец протянул к ней руку и ласково смотрел на нее. Бетси показалось странным, что лицо у него не такое темное, как она видела у других индейцев. Она взглянула ему в лицо и бросилась к нему на шею:

— Мой милый сын! Мой Раф! — вскрикнула она. Долго она не могла выговорить ни слова и только горячо целовала своего сына. Рядом с ним стояла красивая дикарка.

По ее темным щекам катились слезы, и она должна была опереться на открытую дверь, чтобы не упасть. Марта так дрожала, что свечка чуть не выпала из ее рук.