Охотник - [28]

— Разумеется, Стииг.

— Тогда вернемся к твоему «ментальному миру». Ты меня извини, пока ты спал, я снял информацию с головного мозга.

— И как ты это оцениваешь? Галлюцинация, или реальность?

— Не то и не другое, Найл. Кажется, мы с тобой приблизились к разгадке множества технологий, используемых в эзотерических дисциплинах и не признанных реальной наукой. Ты пребывал не в реальном мире, и не в мире галлюцинаций. Ты видел мир, построенный твоим мозгом.

— Какая разница?

— Как тебе объяснить? Разница в том, что он не менее реален, нежели мир, в котором существуем все мы.

— Как это? — замотал головой Найл. — Так он был реальным, или выдуманным?

— Подожди, — вскинул руки старик. — Попробую объяснить, начиная с самого простого. Посмотри, что это такое?

Он хлопнул в ладоши, и в воздухе перед Найлом возникло несколько ошкуренных палок — прямые, кривые, закрученные узлом, сплетенные в хитрые завитушки.

— Палки.

— Среди них есть прямая? — Вот эта, — Найл указал на единственную ровную среди парящих деревяшек.

— Почему ты так решил?

— Как почему? — пожал плечами правитель. — Потому, что прямая.

— Нет, Найл. — покачал головой старик. — Ты так решил потому, что тебе с детства твердили, что предмет подобной формы считается прямым. А такой — кривым, а такой…

За спиной старика возник и начал причудливо извиваться светящийся шнур.

— Мы не знаем точно, какой мир видит каждый из нас. Просто с самого детства детей приучают одинаково называть одни и те же предметы. Точно так же, как учат называть цвета. Красный, оранжевый, желтый, зеленый, голубой, синий, фиолетовый.

В такт словам старца палки окрасились в разные цвета.

— Мы не знаем, какой цвет видит человек, но мы учим его, что этот, вот именно этот цвет называется зеленым, — Стигмастер указал на синюю палку.

— Это синий цвет, — поправил Найл.

— Слова, — старец щелкнул пальцами и палки исчезли. — Всего лишь слова. Слова придуманы, чтобы люди могли общаться и понимать друг друга. Неважно, какой цвет ты видишь. Важно, чтобы один и тот же цвет все называли одинаково.

— А почему ты думаешь, что мы видим мир по-разному?

— Да потому, что того мира, который ты видишь, не существует вообще!

Внезапно залитая утренним солнцем площадка Белой Башни исчезла, и Найл оказался в абсолютной темноте, в которой с трудом угадывались некие расплывчатые светящиеся облака.

— Вот он, настоящий мир, Найл, — прозвучал в ушах голос Стиига. — неплотные сгустки молекул и электромагнитных излучений, слабые и сильные связи, линии фотонов. И сам ты тоже — сгусток. Сквозь некоторые из излучений и плотностей ты способен пройти, некоторые способен усваивать, некоторые для тебя опасны, некоторые для тебя непреодолимы. Ну как, тебе нравится эта картинка?

— Мрак какой-то…

— Разумеется. И чтобы твой разум, твое сознание могло хоть как-то ориентироваться в подобном кошмаре, той мозг тщательно перерабатывает сведения обо всех этих полях и отдельным образом выделяет молекулярные системы, сквозь которые ты перемещаться можешь…

Ударил яркий свет, и вокруг распахнулось бескрайнее голубое небо, в котором правитель висел, не имея никакой опоры.

— Отдельно выделяются системы, сквозь которые ты перемещаться не можешь…

Внезапно под ногами образовался кусок песчаного пляжа, а сбоку выросла гранитная скала.

— Отдельно фиксируются молекулярные системы, сквозь которые можно перемещаться частично, или просто усваивать.

По другую сторону открылась широкая, полноводная река.

— Мозг предупреждает об опасностях… Перед самыми ногами открылась пропасть, в которую вода обрушилась бесшумным водопадом.

— И о подозрительных перемещениях компактных молекулярных групп…

Из скалы высунулась лиана, шустро развернулась и попыталась поймать Посланника Богини за горло.

— Вот так, Найл. В каком мире тебе проще перемещаться и принимать решения, в реальном, или придуманном твоим мозгом? Кстати, именно поэтому, из-за огромных «предварительных» работ, собственно разум, сознание человека использует от трех до четырех процентов ресурса головного мозга. Все остальные силы тратятся на создание понятного и простого образа окружающего мира. И какой мир «понятен» каждому отдельному человеку — узнать невозможно. Именно «подсознание», рисующее образ привычного мира, решает, каким именно должен выглядеть предмет, чтобы вызвать у тебя те или иные ассоциации, чтобы ты мог правильно рассчитать свои силы и воспользоваться им так или иначе.

— А тебе не кажется, что ты рисуешь мир слишком сложным, Стииг?

— Сложным? — хмыкнул старец. — А я для тебя сложен? Что я такое, по-твоему?

— Ну, — пожал плечами Найл. — Ты — большой и мощный компьютер. А если ты про свою внешность, то ты — обычная голограмма.

— А разве тебе не интересно узнать, что такое эта самая «голограмма»? Это ведь очень просто. Смотри…

Перед правителем внезапно оказалась прямоугольная пластинка, покрытая узенькими волнистыми штрихами.

— Что ты видишь? Ничего? А так? — в пластину ударил луч белого света.

— Ой, слоник! — над пластинкой парил голубоватый полупрозрачный слон.

— А ведь его не существует, — напомнил Стииг. — Нет ни слоника, ни его изображения, ни даже проекции. Только лучи. Обычный солнечный свет ударяет в стекло, отражаясь по сторонам. Но твой мозг вылавливает что-то интересное, и показывает нечто, чего давно уже нет. Ведь ничего этого нет, Найл, — старик развел руками, указывая на скалы, лианы, реку и голубое небо. — Ничего. Только электромагнитное излучение идущее из четырех точек, местам перекрывая друг друга. Но ты видишь меня, песок, воду… Кстати, мозг умеет распознавать обман, и через некоторое время иллюзия пропадает. Но когда ты приходишь сюда, тебе удобнее разговаривать со мной, как с человеком — и подсознание предпочитает сохранять удобный обман.