Охота за слоновой костью - [147]

Наконец Пирри остановился и остановил мачете, его мускулистая грудь вздымалась, пот выступил на лице и капал с бороды, Пирри всхлипывал от усилий и отвращения к себе. Потом он выпрямился. Подошел к месту, где стоял Четти Синг, и сказал:

— Я убью для тебя этого слона и принесу тебе его зубы, тогда ты дашь мне все, что обещал. И не забудь табак.

Четти Синг вел «лендровер» обратно по еле намеченной лесной дороге. Потребовался почти час, чтобы добраться до главного, выложенного бревнами шоссе, на котором работали отряды заключенных и где с грохотом проходили грузовики с рудой и бревнами.

Когда они уже были на шоссе, Четти Синг с улыбкой повернулся к сидевшему рядом с ним человеку.

— Нужно было много поработать, чтобы обеспечить подарок вашему отцу. А теперь мы должны приложить всю свою изобретательность к тому, чтобы обеспечить подарок мне — голову доктора Дэниэла Армстронга.

Дэниэл ждал этой минуты, молился о ней.

Он стоял высоко на командной платформе МоМУ. Шел дождь. От падающих капель воздух сгустился и посинел, видимость сократилась до пятидесяти футов и меньше. Бонни в конце платформы укрылась в кабине машиниста, сберегая от влаги свое драгоценное видеооборудование. Двое солдат-хита спустились вниз, и Дэниэл ненадолго остался один.

Он привык к дождю. Со времени прибытия в Сенги-Сенги Дэниэл словно все время ходил в сырой одежде. Сейчас он стоял в углу между стальной стеной кабины и мостиком, лишь частично защищенный от дождя.

Время от времени более сильные, чем обычно, порывы ветра бросали ему в лицо тяжелые капли и заставляли зажмуриваться.

Неожиданно дверь кабины открылась, вышел Нинь Чэнгун. Он направился к мостику. Не заметив Дэниэла, он прошел к переднему ограждению под навесом от солнца, наклонился и стал всматриваться в большие сверкающие ножи экскаватора, которые вгрызались в землю в семидесяти футах под ним.

Пришло время Дэниэла. Впервые они одни, и Чэнгун уязвим. «Это за Джонни», — прошептал Дэниэл и на резиновых подошвах неслышно пошел по палубе. И остановился за Чэнгуном.

Нужно только наклониться и схватить за его щиколотки. Быстрый подъем, толчок — и Чэнгун перелетит через перила и упадет под смертоносные ножи. Все произойдет мгновенно, разрубленное на куски тело попадет в мельницы, там превратится в пасту и смешается с сотнями тонн измельченной земли.

Дэниэл протянул руки, но, не коснувшись Чэнгуна, невольно заколебался: то, что он собрался сделать, вызвало у него отвращение.

Ведь это хладнокровное, расчетливое убийство. Он и раньше убивал, но тогда он был солдатом, а так — никогда, и на мгновение Дэниэл испытал отвращение к самому себе. «За Джонни», — пытался он убедить себя, но было поздно. Чэнгун повернулся к нему.

Он проявил проворство мангуста перед коброй. Руки (ребра ладоней закалены в многочисленных боевых схватках) взвились вверх, темные и яростные глаза смотрели в глаза Дэниэла.

На мгновение они застыли, готовые начать яростную схватку, потом Чэнгун прошептал:

— Вы упустили свой шанс, доктор. Второго не будет.

Дэниэл попятился. Проявив слабость, он предал Джонни. В прежние дни такого не случилось бы. Он убрал бы Чэнгуна быстро и ловко, и радовался бы убийству. Теперь тайванец насторожился и стал еще опаснее.

Дэниэл отвернулся, тяжело переживая неудачу, и вздрогнул.

Один из охранников-хита неслышно, как леопард, поднялся по стальной лестнице. Он опирался на перила за мостиком, сдвинув бордовый берет на один глаз и направляя автомат «Узи» в живот Дэниэлу. Он все видел.

Вечером Дэниэл до полуночи лежал без сна. Его тревожило, что он урезал свои возможности, и мучило отвращение к собственной свирепости, которая заставляла его жаждать жестокой мести. Но даже угрызения совести не подточили его решимости свершить справедливую месть, и, проснувшись утром, он убедился, что стремление отомстить не ослабло, однако опаска и потрясение не проходят, а уверенности не прибавляется.

Это вылилось в ссору с Бонни Мейхон. Началось с того, что она опоздала на дневную съемку и заставила его сорок минут ждать ее на дожде.

— Когда я говорю «пять утра», я не имею в виду полдень! — рявкнул он. Бонни ответила улыбкой, солнечной и самодовольной.

— Хотите, чтобы я совершила харакири, хозяин? — спросила она.

Дэниэл собрался ответить ей словесным залпом, когда понял, что она, должно быть, пришла к нему прямо из постели Таффари, не вымывшись, потому что уловил мускусный запах их соитий и поневоле отвернулся. Он испытал такой приступ ярости, что боялся ударить.

«Ради Бога, Армстронг, — молча успокаивал он себя, — ты вот-вот разлетишься на куски».

Остаток утра они работали во враждебной настороженности, снимая бульдозеры и цепные пилы, расчищавшие дорогу для МоМУ.

Ходить под дождем в грязи было тяжело и опасно: падали стволы, вокруг работала тяжелая техника. Но Дэниэл держал себя в руках, пока перед самым полуднем Бонни не объявила, что у нее кончилась пленка и ей нужно вернуться в лагерь, где в холодильнике лежат запасы пленки.

— У какого недоделанного оператора в разгар съемочного дня кончается пленка? — резко спросил Дэниэл, и она напустилась на него: