Охота за слоновой костью - [132]

Дэниэл допивал вторую чашку утреннего чая, когда на веранду вышла Бонни и, не поздоровавшись, села за стол напротив него. На ней был обычный рабочий наряд: джинсы и джинсовая рубашка, но глаза припухли, а лицо было хмурое — с похмелья.

Шеф-повар гостевого дома, ископаемое колониальных времен, подал типичный английский завтрак. Оба молчали, пока Бонни уничтожала яичницу с беконом. Потом она посмотрела на Дэниэла.

— Ну что? — спросила она.

— Будешь снимать, — сказал он. — Точно как написано в твоем контракте.

— Ты по-прежнему хочешь, чтобы я была с тобой?

— Да — как оператор. Но отныне у нас только деловые отношения.

— Меня это устраивает, — согласилась она. — Иначе было бы слишком стремно: я не очень хорошо умею притворяться.

Дэниэл резко встал и пошел за вещами в спальню. Он был слишком сердит и не хотел рисковать, ссорясь с ней.

Прежде чем он собрался, приехал капитан Каджо с тремя солдатами на заднем сиденье «лендровера». Они помогли перетащить тяжелое видеооборудование и погрузить его в кузов. Дэниэл предоставил Бонни ехать на переднем сиденье рядом с Каджо, а сам разместился сзади с солдатами.

Город Кахали остался таким же, каким он его помнил с прошлого посещения. Улицы широкие; там, где ямы, как раковая опухоль, прогрызли гудрон, скопилась пыль. Дома похожи на здания из старомодного вестерна.

Разницу Дэниэл заметил в поведении людей.

Женщины-ухали по-прежнему ходили в ярких, по щиколотку, платьях, на головах тюрбаны; в их поведении заметно было влияние ислама, лица оставались настороженными и ничего не выражали. На рынке под открытым небом, где продавцы разложили на кусках ткани перед собой свои товары, мало кто улыбался и никто не смеялся. И на рынке, и на углах улиц стояли военные патрули.

Когда «лендровер» проезжал, жители отводили взгляды.

Туристов очень мало, а те, что есть: пыльные, небритые, в мятой одежде — вероятно, с автобусного сафари по Африке. Они торговались на рынке из-за помидоров и яиц. Дэниэл улыбнулся.

Платят за очищение желудка. Сафари по суше через континент означает амебную дизентерию и постоянные проколы шин, пять тысяч миль ухабистых дорог от блокпоста к блокпосту. Вероятно, это единственный вид отдыха, который люди никогда не повторяют. Одного раза хватает на всю жизнь.

Катер ждал у причала. Босоногие матросы в синих морских кителях перенесли на палубу видеооборудование. Когда Дэниэл поднялся на борт, капитан пожал ему руку.

— Мир вам, — поздоровался он на суахили. — Мне приказано отвозить вас всюду, куда захотите.

Они отвалили от причала и повернули на север. Шли параллельно берегу. Дэниэл стоял на носу, и постепенно к нему возвращалось хорошее настроение. Темная синяя вода сверкает на солнце. На северном горизонте одно облачко, белое, как чайка, и немногим больше. Это столб брызг — там озеро выливается в глубокое ущелье и становится истоком Нила.

Две тысячи лет спорили, где начинается Белый Нил, и спор продолжается по сей день.

Возможно, исток — в водопадах озера Виктория, где начинается Виктория-Нил, который потом сливается с Альберт-Нилом в озере Альберт и начинает свое невероятное путешествие к Каиру и Средиземному морю? Или еще выше, как задолго до рождения Христа писал Геродот?

Может, Нил берет начало в бездонном озере, лежащем между горами Грофи и Мофи и питаемом вечными снегами? Чувствуя на лице брызги озерной воды, Дэниэл повернулся и посмотрел на запад, стараясь разглядеть на удалении романтические горные вершины, но сегодня, как и в большинство дней, рассеянная голубая облачная масса сливалась с голубизной африканского неба. Многие первые исследователи проходили вблизи Лунных гор, не подозревая об их существовании.

Даже Генри Мортон Стенли, этот безжалостный и одержимый обамериканившийся шотландец, вдобавок незаконнорожденный, месяцами жил в тени гор, прежде чем вечные облака расступились и поразили его видом снежных вершин и сверкающих ледников. Плывя по этим водам — крови свирепого континента, выливающейся из сердца гор, — Дэниэл был во власти какого-то мистического чувства.

Он повернулся и посмотрел на открытый мостик катера.

Бонни Мейхон снимала. Она держала на плече камеру «Сони», направляя ее на берег. Он поморщился с неохотным одобрением. Каковы бы ни были их личные проблемы, она истинный профессионал. Она и по пути в ад сделает отличный снимок самого дьявола. Эта мысль заставила его улыбнуться, и он перестал сердиться на Бонни.

Он спустился в рулевое помещение под мостиком и расстелил на столе карты и эскизы архитекторов, предоставленные БОСС.

Место, выбранное для строительства отелей и казино на берегу озера, отделяло от Кахали семь миль. Дэниэл увидел, что это естественная гавань, вход в которую охраняет остров.

Река Убомо, спускаясь с откоса Рифтовой долины из большого леса, со снежных гор, впадает в этот залив.

На карте место выглядит идеальным для курортного комплекса, который, как надеялся Таг Харрисон, сделает этот уголок желанной целью туристов со всей Южной Европы.

Дэниэлу показалось, что есть только одно препятствие. На берегу залива располагается большое рыбацкое селение. Дэниэл попытался представить себе, как поступят Харрисон и Нинь Чэнгун. Загорающие европейцы не захотят делить берег с туземными рыбаками и их сетями, а вонь сушенной на солнце рыбы не разожжет аппетит и не добавит привлекательности курорту в заливе Орла-Рыболова, как уже назван проект.