— Шальнов Дмитрий Гаврилович находится в психиатрической больнице с тяжёлым расстройством сознания, — отвернулся от Казачка и Серкова к окну Ковшов и замолчал.
Желания вести разговоры по делу у него явно не имелось. Он казался утомлённым, мрачно изучал ветки клёна, царапающие под ветром стёкла окон. В повисшей тишине все трое долго слушали скрежет живого по неживому.
— Но как же вы его установили? — не сдержался опять Казачок.
— Сам пришёл.
— Безумный?
— Он акварель написал, чтобы место захоронения останков трупа не забыть. Ещё, видимо, что-то соображал…
— Вот как!
— А приехав туда, стал раскапывать труп… Вернее, последнее, что от него осталось… Голову. Другие части тела раньше в воду выбросил.
— Что это его проняло?
— Голову не нашёл. Мы её раньше оттуда забрали, сразу после обнаружения мальчишками…
— А он?
— Вот тогда Дмитрий Гаврилович, видно, окончательно рассудка и лишился. Он весь холм перерыл. Копал землю, пока его там не заметили, участковому сообщили, тот его и задержал.
— Буянил небось?
— Участковый спрашивает: «Ты кого, отец, здесь ищешь?» А тот отвечает: «Сын здесь мой. Под берёзками я его положил…»