Охота за матерью - [8]

– «Таймс» и «Ньюс» – может быть. «Газетт» – да.

– Возьми записную книжку. Две колонки шириной четыре дюйма или около того. Наверху: «сто долларов» – цифрами, жирным шрифтом в тридцать пунктов. Ниже тоже жирным в четырнадцать пунктов: «Будет заплачено за информацию, имеющую отношение к создателю или исполнителю пуговиц, сделанных вручную из белого конского волоса.» С красной строки: «Пуговицы любого размера и формы, пригодные к использованию в одежде.» С красной строки: «Я хочу узнать не о том, кто мог бы делать такие пуговицы, а о том, кто такие уже сделал.» С красной строки: «Сто долларов будут заплачены только тому, запятая, кто первым доставит информацию.» Внизу – мое имя, адрес и номер телефона.

– Жирно?

– Нет. Стандартным шрифтом, сжато.

4

Поскольку вечер среды я провел в театре, а потом с приятелем во «Фламинго», то было уже больше часа, когда я вернулся домой и поставил будильник на 9.30.

Но то, что подняло меня с постели в четверг утром, не было ни часами, ни радио. Когда это случилось, я протер глаза, чтобы выяснить, что происходит. Дело не в телефоне, поскольку я его отключил и сигнал у него был громче. Это был шмель, но с какой стати шмель жужжит на 35-ой улице среди ночи? Я заставил себя открыть глаза и взглянул на часы: без шести девять… это, верно, домашний внутренний телефон. Я повернулся и дотянулся до трубки.

– Комната Арчи Гудвина…

– Прошу прощения,. Арчи… – голос Фрица. – Но она настаивает.

– Кто?

– Женщина по телефону. Что-то насчет пуговиц. Она…

– О'кей. Я поговорю, – я включил городской телефон и снял трубку. – Да? Я Арчи Гудвин.

– Мне нужен Ниро Вульф… я тороплюсь…

– Его нет. Если вы насчет объявления…

– Да. Я увидела его в «Ньюс». Я знаю о нескольких пуговицах, похожих на эти, и рассчитываю быть первой.

– Вы первая. Как ваше имя?

– Беатрис Эппс.

– Вы будете первой, если ваше сообщение подойдет. Миссис Эппс?

– Мисс Беатрис Эппс. Я не смогу вам рассказать всего сейчас…

– Где вы находитесь?

– В телефонной кабинке на Гранд Централь. Я по пути на работу. Я должна быть там в девять, поэтому сейчас не могу рассказать, но хочу быть первой.

– Безусловно. Это разумно. Где вы работаете?

– У «Квина и Колллинза» в Ченин Билдинг. Недвижимое имущество. Но не приходите туда, они этого не любят. Я позвоню вам в обеденный перерыв.

– Во сколько обед?

– В половине первого.

– О'кей. Я буду у газетного киоска в Ченин Билдинг в двенадцать тридцать и мы позавтракаем. У меня в петлице будет маленькая белая с зеленым орхидея, при мне будут сто долларов.

– Я тороплюсь. Я буду там.

Разговор закончился, я упал на подушку и обнаружил: чтобы быть в форме, мне следовало поспать еще не менее часа, но пришлось опускать ноги на пол.

В десять часов я сидел на кухне за моим столиком, посыпая сахаром намазанный сметаной кусок пирога. Передо мной стояла на подставке «Таймс». Фриц, находившийся рядом, спросил:

– Корицы не надо?

– Нет, – ответил я твердо.

Заметив, что я взял второй кусок, он пошел к плите, чтобы испечь еще один пирог и сказал:

– Я слыхал, что наиболее опасное дело для детектива – это похищение ребенка.

– Может быть, да, а может быть, нет. Важны обстоятельства.

– За все годы, что я у Ниро Вульфа, это первое дело с похищением ребенка. У него никогда не было ничего подобного.

Я сделал глоток кофе.

– Опять, Фриц, ты кружишь вокруг да около. Ты мог бы просто спросить: это дело о похищении? И я бы ответил: нет.

– Ты настоящий друг. Арчи. Но если что, знаешь как я поступлю? – Он перевернул пирог на плите. – Я положу корицу во все!

Я не одобрил его намерения, и мы обсудили этот вопрос.

Вместо того, чтобы дожидаться, пока Вульф спустится вниз, и доложить ему о развитии событий, я проделал всю утреннюю работу в кабинете: вскрыл почту, вытер пыль, вытряхнул корзины для бумаг, сорвал листки с настольных календарей, налил свежую воду в вазу с цветами на столе Вульфа и поднялся наверх в оранжерею.

Когда я подошел к нему, он повернул голову и почти прорычал:

– Ну?

Предполагалось, что мешать ему здесь можно лишь в случае крайней необходимости.

– Ничего срочного, – сказал я, – просто зашел сказать, что срываю Суприпедиум Ловренцеанум – один цветок. В петлицу. Звонила женщина насчет пуговиц. Когда я встречусь с ней, цветок будет опознавательным знаком.

– Когда ты уходишь?

– Около двенадцати. По пути зайду в банк.

– Хорошо.

Он возобновил осмотр орхидей. Слишком занят для вопросов. Я взял цветок и спустился вниз. В одиннадцать он пришел и потребовал полный отчет. Получив его, задал один вопрос:

– Что ты думаешь о ней?

Я предположил: есть один шанс к десяти за то, что у нее есть интересующая нас информация. Я торопился уйти, рассчитывая по дороге захватить комбинезончик у Хирша.

Итак, я занял свой пост у газетного киоска в вестибюле Ченин Билдинг немного раньше назначенного времени, в руках у меня был бумажный пакет. Когда вот так ждешь – совсем иное дело: можно понаблюдать лица приходящих и уходящих, старые и молодые, уверенные и поникшие… Около половины из них выглядят так, как будто нуждаются в докторе или детективе. К ним относилось и лицо женщины, остановившейся передо мной… Я спросил: