Охота - [38]

«Квартира» у Сони была знатная, не то что две комнаты в Москве. Через знакомого Соня нашла заброшенный лофт, порезанный на небольшие квадраты офисными перегородками. Перегородки были невысокие, до четырехметрового потолка даже близко не доставали. Чтобы выйти из лофта, нужно было пройти через узкую дверь в такой же узкий коридор, который петлял мимо двух туалетов и маленькой комнаты с заколоченными окнами, и спуститься по лестнице на два пролета. Первый этаж здания был совсем необитаем, потому что там, в идентичном лофте, все стекла были выбиты и по основному залу гулял холодный ветер. Прямо за окнами, на пару метров ниже подоконников, текла река – поэтому в лофте, даже на втором этаже, все время пахло речной водой.

– Привет, – сказала в телефоне детективка, – поговорим?

– Поговорим, – сказала Соня. Баба учила, что прежде, чем приступить к сбору взрывного устройства, нужно обязательно выписать все запланированные шаги на отдельный лист бумаги. Соня много практиковалась и заряд для растяжки могла бы собрать с закрытыми глазами, но обительские уроки из головы выветривались плохо, поэтому, разложив все на столе, она взяла механический карандаш и стала размечать на блокнотном листе этапы работы.

– С тобой, – сказала детективка, – я буду разговаривать только вживую. Так что давай приезжай.

Соня покосилась на телефон, покачала головой.

– Не уверена, – сказала она, – что это хорошая идея. Мы можем все обсудить так, нет?

– Нет, – сказала детективка. Голос у нее был злой, и Соня подумала, что пропустила что-то в новостях. Она уже прочитала про убийство дилера у «Б-Гемы», но ей было непонятно, почему это так взбесило маленькую Мириам. Неужто она так переживала все свои неудачные операции?

– Прости, – сказала Соня, – но приехать я не могу. Могу так ответить на вопросы.

– Я сейчас в больнице, – сказала детективка. – Твой брат с топором отправил сюда мою соседку.

Соня вздохнула. В новостях говорилось, что убийца еще напал на какую-то девушку, но Соне даже в голову не пришло, что это не случайная прохожая.

– Мне очень жаль, – сказала она. – Я надеюсь, что твоя соседка поправится. Она поправится?

– Поправится, – сказала детективка. – Но, если ты хочешь дожить до того, как она поправится, советую быстро сюда приехать.

– Почему? – спросила Соня.

– Во-первых, – сказала детективка, – потому что мы обе знаем, что если убийцу с топором не остановить, то в конце концов он до тебя доберется. А во-вторых, если ты не станешь мне помогать, я буду считать тебя пособницей в этих убийствах, и мои федеральные друзья заметут тебя вместе со всеми остальными вашими дилерами. Тогда твою «милую» никто не спасет.

Мишка очень надеялась, что угроза про Еву не прозвучит глупо. Она была практически уверена, что Оса еще не добралась до Обители и не смогла забрать ту, кого хотела забрать. Иначе зачем она оставалась в Питере? Могла бы уехать куда-нибудь подальше от убийцы с топором.

Оса молчала.

– У меня здесь свой полицейский, – сказала Мишка. – Тебе ничего не угрожает. Мы в больнице. Я тебе сейчас скину адрес. Жду.

Оставалось надеяться, что угрозы сработают. Общаться по телефону с Осой Мишка не собиралась. Во-первых, потому что ее смутные планы по поимке убийцы требовали физического присутствия девушки из Обители и, главное, ее доступа к «Колодцу» в «Лабиринте». А во-вторых, потому что с тех пор, как Оса отправила ее на верную смерть, Мишка ни одному слову из ее рта не верила и спокойно была готова себя чувствовать, только если Оса в ее жизни отсутствовала или находилась под постоянным присмотром полиции.

– Пока, – сказала Оса и сбросила звонок.

Соня опустила на стол листок, подтянула к себе банку из-под тушенки, из которой собиралась сделать первую бомбу. Пробормотала Бабину молитву «химиков»:

Господи Иисус Христос, Бог мой, Владыка на небесах, наставь разум рабы Твоей Софьи, чтобы она не совершала ошибок. Укрепи ее руки, чтобы они не дрожали. Нацель глаза ее, чтобы они все видели.

Женщина снова выла. Человек, сидевший на дне колодца, очень хотел на нее прикрикнуть, но повышать голос было нельзя. Он ждал, что однажды люди наверху забудут о нем и спустят вниз ведро с каким-нибудь провинившимся ублюдком. Тогда человек схватил бы ублюдка, выдернул из бадьи, свернул ему шею, а потом вскарабкался наверх по веревке.

Он каждый день упражнялся. Отжимался, упершись ногами в стену, по локоть погрузив руки в гадкую жижу. По ночам пробовал взбегать по стене, раз за разом, срываясь и пробуя снова. Он больше не молился, потому что от молитв тело ослабевало. Он это понял на третью неделю в колодце – молитвам отец его научил для того, чтобы он никогда до конца не принадлежал себе. И то же самое отец делал с другими своими детьми. Промыл им головы, набил чепухой про Царствие Небесное. А человек на дне колодца знал, что никакого Царствия нет. Есть только ад, и есть земля над адом. И из ада нужно было выбраться на землю. И пройти по земле, сметая тех, кто ад создал, кто скидывал в ад гнилые объедки, кто в ад плевался. Человек запрокинул голову и беззвучно завыл, издеваясь над корчащейся от боли женщиной.