Охота на волков - [107]

Как и накануне, когда их таскали на собеседование, Бушмин и Дольникова заранее уговорились не форсировать события. Ну и что из того, что в руках у них на какое-то время окажется боевое оружие? Во-первых, воспользоваться им для отстрела «масок» вряд ли представится возможность – не дураки же они в самом деле? События на полигоне, кстати, показали, что у стрелков в этом плане и впрямь не было никаких шансов, поскольку охранники проявляли предельную осторожность. А во-вторых, там, откуда их привезли, остались два заложника – «Иван-большой» и «Иван-маленький», с которыми в случае малейшей попытки мятежа разделаются самым беспощадным образом.

К тому же Бушмин не мог не понимать: угрозы этих людей в отношении его беременной жены отнюдь не пустой звук.

Поэтому снайперы сосредоточились сугубо на стрелковых упражнениях, хотя работать в условиях, когда твое малейшее движение отслеживает автоматный ствол, крайне непросто. Сама ситуация подталкивала их к тому, что кровь из носу, но они просто обязаны зарекомендовать себя меткими стрелками, стрелками со стальными нервами вдобавок. Причем с первой попытки, потому как второй может и не быть: если их работодателей по какой-то причине не удовлетворят результаты этой поездки, могут «зачистить» всю компанию.

Инструктор, по-видимому, остался удовлетворен первыми результатами, потому что вскоре вся команда с вещичками переместилась на полигон. А Бушмину один из охранников по его просьбе сунул в зубы сигарету, чтобы тот мог перекурить в промежутке между стрельбами.

На полигоне расстреливали неподвижные «ростовые» мишени, всего сделали три серии выстрелов по пять патронов. Мишеней же на всех рубежах также было по пять; установленные вплотную, они напоминали группки людей.

На рубеже «340» Дольникова вначале била по мишеням из малошумного винтореза, а затем, действуя синхронно со «вторым номером», – максимально возможной скорострельностью из «СВД». Анна косила цели слева направо, «косила» условно говоря, поскольку мишени при поражении оставались на своих местах. Андрей же начинал с крайней правой и затем расстреливал остальные силуэты. А чтобы не путались попадания стрелков, их попросили метить в различные места: Дольникову – в грудь, а «Васильева» – в голову.

Затем то же упражнение их попросили повторить на рубежах «510» и «730». Здесь стреляли из «эсвэдэшек», поскольку винторез для работы на таких расстояниях не годится. Точную дистанцию им каждый раз объявлял инструктор, но все поправки приходилось делать самим стрелкам – им оставалось лишь полагаться на собственные опыт и мастерство.

Всего они провозились на полигоне часа четыре, возможно, чуть дольше. Вместо благодарности или приза за меткую стрельбу им вновь нахлобучили на головы мешки и заковали в браслеты. После чего вся компания отправилась в обратный путь.

На основании этой поездки на заброшенный армейский полигон Бушмин сделал для себя два вывода.

Первое: неизвестные лица – о том, кто они, он пока мог лишь догадываться – готовятся провернуть в ближайшее время какую-то крупную акцию, причем готовят ее тщательно, выверяя все до мелочей.

И второе: если судить по тому, что стрельба велась с трех различных дистанций, можно предположить, что «маски» пока еще не определились с точными координатами для организации снайперской засады.

Дольникову сразу же по возвращении посадили «на цепь», поставив перед ней миски с едой. Что касается Бушмина, то одним испытанием на меткость дело не ограничилось – его поволокли на очередное собеседование.

Опять надели хомут на шею, приковав цепью к трубе. Когда убрали с головы мешок, Бушмин увидел перед собой две «маски»: один тип восседал за столом, другой устроился на стуле с торца.

И еще он заметил черный «кубик», которого здесь раньше не было, а также уже состыкованную с телевизором портативную видеокамеру.

Хотя Андрей никогда не страдал малодушием, а его самообладанию мог бы позавидовать любой, сейчас его почему-то охватила паника – в голове проносились самые мрачные мысли…

В последний раз он звонил жене из Гудермеса числа двадцатого… Лена, как они и договаривались, дожидалась его возвращения в Балашихе, где у Бушминых служебная жилплощадь. В их распоряжении находилась еще одна квартира, в районе Тушина, на северо-западе столицы. Парковая зона, Химкинское водохранилище, в плане экологии – очень удачный выбор… И, что немаловажно, – поликлиника, к которой удалось приписать Лену, находится рядышком, а роддом даже виден из окон квартиры. Время от времени ей приходится посещать эту поликлинику, общаться с медиками, которые наблюдают, как протекает беременность. В таких случаях бывает, что Лена остается на ночь в Тушине. А весь ноябрь и начало декабря, когда в столицу из Калининграда приезжала мама Елены, они вдвоем жили именно там, на московской квартире.

Лена, когда он с грустью объявил о небольшой задержке ротации, сказала, что она в полном порядке, находится практически безвылазно в Балашихе, никого из родственников пока на подмогу вызывать не собирается, потому что ждет «своего мужика», и что Андрюша может о ней не тревожиться.