Охота на викинга [роман] - [8]

Первое занятие Леонид Иванович назначил на субботу. Рита поинтересовалась, не стеснит ли она домочадцев психолога, тот попросил не беспокоиться.

Девушку он встретил в махровом халате на голое тело, с улыбкой матерого ловеласа. В квартире, помимо психолога и застывшей в прихожей студентки, никого не было. Леонид Иванович с порога заговорил таким елейным голосом, что все сразу стало ясно-понятно, как божий день.

Рита к тому времени уже успела распрощаться с девственностью, причем достаточно давно, еще на первом курсе, и желания мужчин угадывать худо-бедно научилась. Но и торговать собственным телом охоты не имела.

От психолога она сбежала. У того были и основания, и возможность для того, чтобы раздавить строптивую девчонку окончательно, но вместо этого Леонид Иванович вдруг испугался: все претензии к студентке снял и проставил ей автоматом то, что грозился не поставить вовсе.

А может, и не испугался.

Рите впору было бы разутешиться, но радость так и не пришла. За спиной зашушукались о том, какими средствами симпатичные девочки становятся любимицами преподавателей. Этот шепоток она чувствовала постоянно. И самый лестный эпитет из тех, что слышала за глаза в свой адрес, был «шлюха».

Чертов психолог не смог поиметь ее физически, но поимел морально. Рита психанула, написала заявление и отчислилась из родного института, так и не закончив третий курс.

Новость о том, что Рита бросила институт, прогрохотала над развалившейся семьей горным камнепадом. Бабушка причитала и глотала корвалол лошадиными дозами. Мать под видом воспитательной работы закатила истерику, сделала безосновательный вывод, что причина отчисления в нежелании учиться. Во всем винила дочь, припомнив ей и прогулки с подружками, и встречи с мальчиками. Единственная, кто поддержал и понял Риту, была сестренка Вика, но проку от той поддержки было немного.

Несколько дней истерии закончились семейным советом. Позвонили отцу. Папе все было до лампочки, к тому времени он жил новой семьей, откупаясь алиментами, и в чужую жизнь впутываться не хотел.

На агрессивный выпад матери: «Это твоя дочь!» отец попросил к телефону Риту, поговорил с ней три минуты спокойно, выслушал историю и отнесся к ней рассудительно. Когда трубка вернулась в руки матери, он сказал лишь:

— Перестань верещать. Девочка большая, пусть сама решает.

И дал отбой. Мать взбеленилась еще сильнее. Мысль, что «большая девочка» способна что-то «решить сама», ни мамой, ни бабушкой даже не рассматривалась.

В итоге семейный совет постановил, что Рита идет работать по так и не полученной специальности, а на следующий год готовится и восстанавливается в институте.

Рите диктат к этому времени порядком надоел, и она уже дозрела до того, чтобы хлопнуть дверью. Вот только уходить оказалось некуда. Уйти к отцу было невозможно, а на личном фронте как раз в этот момент установился мертвый штиль. Оказаться на улице ей, понятное дело, не улыбалось. Пришлось стиснуть зубы и принять правила игры.

По специальности ее не взяли. Неполные три курса никак не давали молодой девчонке без опыта работы возможность претендовать на должность психолога. И все же три года в педагогическом свою роль сыграли.

Рита устроилась в детский сад помощником воспитателя. Количество свободного времени резко сократилось. Возня с чужими детьми съедала куда больше времени и сил, чем учеба. Зарплата выходила копеечной.

Но возвращаться в институт Рита не хотела, потому искала плюсы в своем новом положении и находила. Мама с бабушкой немного успокоились. Да и работа все же была не самой плохой. Кроме того, детский сад располагался недалеко от дома.

Самый главный плюс нарисовался неожиданно и сперва показался минусом — в последних числах августа к ним в группу привели нового мальчика. Вечером накануне этого знаменательного события заведующая лично пришла в «воспитательскую» и популярно разъяснила педколлективу, что четырехлетний Денис не просто ребенок, а ребенок, за которого на самом деле могут оторвать голову. А кроме нестандартных родителей у малыша еще и своеобразный характер, он требует индивидуального подхода. О том, что «малыша со своеобразным характером» вытурили уже из четырех детских садов, где уставшие от нестандартности педагоги грозили всем штатом положить заявление об уходе, если им придется еще хоть один день работать с Дениской, заведующая благоразумно умолчала.

Денис отличился в первый же день и продолжил доказывать свою нестандартность с завидным постоянством. Он был совершенно неуправляем. Приводила и забирала его няня, интеллигентная женщина бальзаковского возраста. Она мило улыбалась и разводила руками: «вы же понимаете…»

Понимания не было, терпение кончилось к исходу третьей недели. Воспитатель Нина Андреевна, сдерживая ярость, сквозь зубы рассказала интеллигентной няне все, что она думает о Дениске, и изъявила горячее желание пообщаться с кем-то из родителей. Лучше с родителем мужеского пола.

На другой день, в пятницу, за Дениской приехал молодой напористый парень с квадратной челюстью победителя. Он посмотрел на Нину Андреевну с барским небрежением и через губу хрипловато поинтересовался: «И о чем базар?»