Охота на ведьму - [3]

Он махнул рукой в направлении двери и нагло напутствовал:

— В добрый путь.

Острый припадок злости понудил Люцию осмелеть. Чтобы не растерять внезапную храбрость девушка даже подбоченилась:

— Никуда я не пойду! У меня деловое предложение и вы его выслушаете!

Она звонко отчеканила каждое слово и с такой решимостью устремилась обратно к собеседнику, что едва не запуталась в юбках.

Мужчина удивлённо вскинул брови.

Вот каблучки гневно простучали по полу, звякнула тугим кошельком и упала на скамью сумочка, а следом, со всего маху, опустилась девушка. Увы, день не задался с самого начала и, хотя солнце уже поднималось в зенит, удача Люции по-прежнему крепко спала — пышущая гневом гостья водрузилась на самый край скамьи.

Девушка поняла, что конфуз неминуем, когда перед её глазами медленно и смешно взлетели вверх ноги в пышных панталонах и бархатных туфельках. Ноги, без сомнения, были её собственные…

Удивительное дело, как замедляет свой ход время, когда падаешь с перевернувшейся скамьи. В частности, можно подробно разглядеть запылившуюся обувь и кружева нижних юбок, а также поразмыслить о том, что неплохо было бы не падать вовсе. О да, именно эта счастливая мысль, а также последняя попытка удержать равновесие и сохранить достоинство подвигли девушку ухватиться за край стола, однако…

…Однако вместо стола пальцы едва успели стиснуть край скатерти. В следующий же миг всё, что стояло поверх оной полетело прямо на дорогое платье незадачливой гостьи. Первым опрокинулся кувшин с холодным квасом. Ядрёный напиток хлынул в лицо и в открывшийся для крика рот. Люция хрюкнула, захлёбываясь, получила по голове деревянной кружкой, охнула и приняла следующий снаряд — глиняную солонку, размером чуть ли не с корыто. Но и на этом злоключения не закончились — ведь испуганная и временно ослепшая от кваса девушка всё ещё продолжала тянуть на себя мокрую скатерть.

Уже из-под стола Люция увидела, как Торой метнулся со своего места на помощь. Он понял, что подхватить терпящую бедствие не успеет, и принял истинно мужское решение — изо всей силы потянул на себя противоположный угол скатерти.

Справедливости ради стоит заметить, что этот манёвр, возможно, и удался бы. Всё-таки окажись на месте Люции кто-то более сообразительный и удачливый, Торою удалось бы рывком поставить его на ноги. Но девушка сегодня была явно не в любимицах Удачи, поэтому в самый неподходящий момент гостья решила смириться с неизбежностью позора и выпустила ткань из рук. Торой взмахнул скатертью, словно сражённый воин шёлковым стягом, и вверх тормашками полетел на пол с противоположной стороны стола. Дружный грохот нарушил благообразную тишину таверны.

Люция упала навзничь. Локти и затылок прострелило беспощадной болью. Девушка лежала, смотрела в закопчённые потолочные балки, и с ужасом осознавала степень своего унижения — мокрая, липкая, щедро сдобренная солью, с задравшимися до бёдер юбками. Куда уж хуже-то? Поняв, что ситуация безнадёжна, она решила не вставать, а тихонько умереть от стыда прямо здесь — в луже кваса на дощатом полу. Но умирать было нельзя, оставалась ответственность за другого человека, ну да, того, который приземлился с противоположной стороны стола. Приземлился и с тех пор не издал ни звука…

— Эй, вы там как? Живы? — Люция вытерла лицо подолом нижней юбки.

Тишина. Только звонко капает со стола квас.

— Эй… — девушка встала на четвереньки и двинулась под стол, миновала безвольно раскинутые ноги в тяжёлых сапогах и, наконец, дотянулась до руки Тороя. — Эй…

— Барышня, — задумчиво изрёк он, — а вам, как я погляжу, опасно отказывать.

— Так вы живы?! — возмутилась Люция. — Чего же молчите-то?!

Он хмыкнул:

— Вспомнил ваши трогательные панталончики и застеснялся…

Багровая краска залила щёки незваной гостьи.

— Ещё хоть слово… — и девушка отвела в сторону ладошку, явно обещая тем самым увесистую пощёчину.

Однако в этот миг Люция словно увидела себя со стороны — сидит она, приличная девушка, в сыром, хорошо просоленном платье, и насквозь мокром лифе перед малознакомым мужчиной. При этом вышеупомянутый мужчина без стеснения её разглядывает. Точнее даже не совсем её, а лиф. И даже не совсем лиф, а то, что под ним.

Девушка запоздало съёжилась, зашарила по груди руками и, растеряв справедливый гнев, пискнула:

— Да отвернитесь же!

Торой усмехнулся, поднялся и рывком поставил на ноги пятнистую от смущения и злости Люцию. Та, конечно же, сразу попыталась, не теряя достоинства, высвободиться. Надо сказать, высвободиться у неё получилось без труда, а вот с достоинством вышло не очень, ибо нелегко сохранить царственность, смущённо прикрывая руками грудь.

— Ну, чего глаза-то распялил? — со слезой в голосе прикрикнула девушка.

Торой, наконец, перестал смущать её любопытным взглядом и укорил:

— Барышня, а выражаетесь, как простолюдинка…

В ответ на эти слова Люция заносчиво вскинула голову и постаралась пронзить нахала взглядом. Мол, как ты смеешь делать мне замечания? Ты — аферист, пройдоха, маг, исключённый из Великого Совета за какие-то тёмные делишки. Иными словами, человек с дурными манерами, которого и не повесили, наверное, только потому, что жалко на эдакую пакость верёвки.