Охота на ведьм - [47]

Ученик с готовностью бросился к норе. Оксана в ужасе закрыла лицо руками и села на землю.

— Но помни! — услышала она властный голос старца. — Если повернешь обратно, то второго шанса у тебя уже не будет. Только вперед!

Вход в пещеру был достаточно широк, но Оксана отлично помнила из своих снов, что он будет неумолимо сужаться и, в конце концов, станет таким узким, что ползти в нем можно будет, только обдирая кожу с бедер и живота.

— А ты чего сидишь? — услышала она голос у себя над головой. — Вперед. Только вперед! Ведь ты пришла сюда не за тем, чтобы повернуть?

Оксана подошла к пещере и заставила себя залезть в нее. И тут же ее втянуло в тело прадеда. Он уже лежал, распластавшись в узком лазе. Руки были вытянуты вперед, и он не мог поддерживать сползающие с бедер штаны. «Как змея сбрасывает старую кожу»? — подумала Оксана и сделала рывок вперед, ощущая, как земля обнимает ее все крепче и крепче. Еще один рывок, и голыми коленками она ощущает холодные острые камни. Еще рывок, и сжимается грудь, становится трудно дышать и уже почти не ощущается саднящая боль в ободранных коленях и локтях, а впереди только чернота и никакой надежды на расширение лаза. Тело в панике попыталось лезть обратно, но сразу стало ясно, что это уже невозможно. Теперь только вперед или остановиться. Нет! Останавливаться нельзя! Еще одно неимоверное усилие, еще один сантиметр, еще сильнее боль и тяжесть. Ноги уже невозможно согнуть в коленях, чтобы толкнуться. Теперь могут работать только ступни и пальцы. Голова плотно прижата к рукам, а впереди никакого просвета. Еще один толчок, но он уже не продвинул ни на миллиметр.

Слабеют затекшие ноги. Все! Дальше пути нет. Тело плотно забито в землю.

И тут ужасное осознание придавило сильнее, чем толща земли: старик обманул! Таким жестоким образом он решил избавиться от свидетеля своих политических игр, заставив похоронить самого себя заживо. Хитро придумал! Сначала использовал, а потом обманул и убил. Ужас сковал и без того оцепеневшее тело. Ужас породил ненависть к тому, кого он обожал, обожествлял и превозносил выше самого Бога. Нет ничего страшнее, чем предательство! Особенно предательство того, кому веришь и кого любишь.

— Будь ты проклят, старик! — ледяной обжигающей ненавистью заполнилось сердце. — Будь проклята твоя наука! — Несчастный даже не стонал, потому что не мог набрать в грудь достаточно воздуха для стона.

И вдруг Оксана очнулась. Она вспомнила, что старец до последнего пытался отправить ее прадеда домой. Не стоит посылать проклятья тому, кто не знал, как иначе вразумить одержимого, как спасти его обожженную нестерпимым светом душу. Да, виновен этот волхв в том, что воспользовался телом ее прадеда, чтобы донести свою волю до неразумного князя, но разве не исполнил он за это все мечты своего гонца? А разве не предупреждал он, что на пути, которого жаждет его ученик, будет и боль, и тьма, и безысходность, и одиночество, и нестерпимый ужас? Но надо верить! Надо верить даже тогда, когда и разум и чувства говорят о том, что старик обманул. Оксана заставила себя успокоиться и поверить. «Выход есть! — приняла она решение. — Даже из этого безвыходного положения выход есть». Осталось только найти его. Она еще раз попыталась продвинуться вперед — усилие оказалось тщетным. Тогда она выдохнула, насколько могла, и снова толкнулась вперед. Ей показалось, что это чуть-чуть удалось. Тогда она медленно набрала в легкие воздуха, еще раз резко выдохнула и, цепляясь за каменные выступы ногтями, снова потянулась вперед. Еще миллиметр, а может быть, даже два. Удушье требует глубокого вдоха, но легким просто некуда расширяться. Но Оксана снова и снова напоминает себе, что она должна верить старцу. До самой последней вспышки сознания она должна ему верить и идти вперед. Она должна, потому что это ее выбор. Удушье становится нестерпимым, и тело, собрав последние силы, превозмогая жуткую боль и рискуя переломать себе ребра, делает резкий глубокий вдох. И вдруг раздается треск, узкий лаз раскалывается, впуская внутрь воздух и свет. Оксана в теле своего далекого прадеда вывалилась из дерева, которое было выдолблено изнутри и имитировало подземный ход, не оставляющий ни малейшей надежды на освобождение. Возле выхода ее терпеливо ждал седовласый старик.

— Скажи, — обратилась к нему Оксана, когда перевела дух, — а если бы я не поверила и не сделала этот последний рывок, неужели ты так и оставил бы меня там умирать?

— Я надеялся и молился за тебя, — ответил он.

— Мой прадед не прошел это испытание?!

— У него остались дети, о которых я позаботился. Я был уверен, что потомки хотя бы одного из четверых сумеют спасти и вывести из тьмы его душу.

— Ну, что? — обратился он к ученику, ослепленному синим небом. — Будем продолжать обучение?

— Да, — кивнул тот.

— Повторяю задание: возвращайся домой, люби жену и воспитывай детей и внуков, а когда появится первый правнук, приходи сюда, на эту поляну. Я буду ждать тебя для дальнейшего обучения. А сейчас мне пора, — старец усмехнулся. — Надо заняться политикой.

И он исчез в лесу.

Оксана открыла глаза и пошевелила затекшими руками и ногами. Казалось, что ее спина и колени действительно ощущают саднящую боль от содранной кожи. Зато в душе появилась удивительная легкость.