Охота на уродов - [11]

- Что там? - спросил Павлов у капитана - старшего группы ГНР, ленивого громилы.

- Бомжара какой-то.

Что это был бомж - нетрудно было догадаться. Он лежал на спине. И в башке у него была дыра. Такая же дырка была и в груди.

- Гусь, - всплеснул руками Павлов. - Старый знакомый.

- Да, - согласился Аркаша.

Павлов работал в уголовном розыске пятнадцать лет, и за эти годы Гусь его основательно достал. Этот тип проживал когда-то в поселке овощесовхоза и судьбу свою строил по неизменному сценарию: напился, похмелиться не на что, вытряс из гражданина на улице кошелек, угодил в тюрягу. Иногда он крал, но чаще грабил, пользуясь завидным телосложением. Наконец по пьяни лишился квартиры. Но жить продолжал здесь, в родных краях, где каждый листочек на дереве, каждый дом навевает воспоминания о беззаботном детстве, когда не надо было искать червонец на бормотень, и вообще птицы пели красивее, а солнце светило ярче.

- Заказуха, - авторитетно заявил капитан из ГНР. - Профессионалы работали. Первый выстрел аккуратненько в грудь. Контрольный - в голову. Оружие сбросили.

- Где? - спросил Павлов.

- Вон "ТТ" валяется. Мы не трогали.

- Заказуха, - Павлов ткнул носком ботинка в кучу лохмотьев, в которые было завернуто массивное человеческое, сильно провонявшее и уже долгие годы бесполезное для общества и для самого хозяина тело.

- Ты чего трепешь? - возмутился эмоциональный Аркаша. - Кому Гусь нужен, его заказывать?

- Может, князь в изгнании? - хмыкнул Павлов. - Дело о наследстве. Агата Кристи. Том десятый.

- Наследник Рокфеллера. Тьфу! - в сердцах сплюнул Аркаша.

***

- Ты зачем пистолет бросил? - заорал Тюрьма, когда они вернулись в подвал.

- Как зачем? Киллеры в кино всегда бросают пистолет. Менты могут по нему вычислить.

- Во дурак! Укосячил по полной!

- А за дурака по сопатке? - взвизгнул и так взведенный Туман.

- Чего?

- Да ладно, - примирительно произнес Шварц. - Хва.

Туман закусил губу, потом заворчал:

- Такой умный, сам бы и валил.

- И завалил бы.

- Ага. Обгадился бы...

Тюрьма выудил из-за ящиков бутылку "чернил", которые вчера не допили, и жадно присосался к горлышку.

- А мне? - капризно воскликнула Кикимора. Тюрьма только отмахнулся и осушил бутылку до последней капли.

- Жила, - скривилась Кикимора.

Помолчали. А потом полились слова. Шварц и Кикимора не были на месте расправы, и Туман, сбиваясь, сатанея от восторга, который вливался в него откуда-то из потусторонней тьмы, взахлеб в который раз рассказывал:

- Я вижу. Гусь уже обделался... Вижу, сейчас на брюхе поползет, начнет умолять... Я чего, садик, что ли? Мне оно не надо. Я ему - молись, гнида... И в грудину шмальнул. Он сразу - херак. Готов...

Тюрьма насупился. Он случившееся не комментировал. И особого восторга не испытывал. Он отлично видел, что Туман едва не сплоховал, ему было страшно, и бомж чуть не отобрал у него пистолет. И что было бы тогда?

- А потом в башку ему... Ничего не чувствуешь. Будто в бутылку стреляешь... Кайф!

Кикимора смотрела на него со смесью ужаса и восхищения. Он был определенно герой ее романа. - - Чего молчишь. Тюрьма? - недоброжелательно покосился на него Туман.

- Большая заслуга - бича замочить, - буркнул Тюрьма.

Наконец разговор иссох, как источник в пустыне... Вернувшись домой, Туман хорошенько укололся, так что едва не перебрал дозу. Долго отходил. Потом раскумарился... Сперва в квартире он был один, валяясь, уткнувшись в грязные простыни. Позже приплелась маманя, полупьяная, злая, с фингалами под обоими глазами.

- Народец, - хрюкнула презрительно она. - Бутылку жалко на улице оставить.

Она жила, собирая бутылки, и вела за место под солнцем постоянные бои, которые по накалу страстей могли дать фору мафиозным разборкам.

- Дома - шаром покати, - гнусаво ворчала она, обшаривая неработающий холодильник и шкафы. - Балбес вымахал, а я за ним ходить должна, кормить с ложечки. "

- Ты, харя! - возмутился Туман, наконец начавший выныривать из наркотического забытия.

- Выкормыш! Гаденыш!

Туман схватил табуретку и запустил ее в маманю. Табуретка угодила ей по руке. Маманя, опустившись на пол, обхватила голову и взвыла во весь голос:

- Уби-ил! Убил, паскудник! Сыночек родной, уби-и-ил!

- Заткнись! - взвизгнул Туман, подскочил к ней и пнул ногой.

Подействовало - маманя замолчала, опасливо глядя на сыночка.

- Еще квакнешь - убью... И тебя, и хахалей твоих!

- Гад паскудный, - прошептала маманя, тяжело поднимаясь, и прошаркала на кухню.

Самочувствие у Тумана было отвратное. Очнувшись в очередной раз, ощущая, что его бьет колотун, а во рту будто птицы нагадили, он побродил кругами, как робот, по замусоренной пустой квартире и обнаружил, что почти тысяча рублей - те самые, которые забрали у азера, пропали из кармана.

- Вот падла, - прошипел он, вскипая.

Если бы в тот момент он застал маманю, порвал бы ее, как Тузик грелку. Но ее в квартире не было. Зато на кухонном столе присутствовали вещественные доказательства ее загула - среди ошметков ветчины и воблы, рядом с пластмассовой бутылкой "фанты" возвышалась пустая бутылка из-под "Мартини".

- Ни хрена себе! - оторопело уставился на бутылку Туман, пытаясь врубиться, что это такое.