Охота на Скунса - [55]

Савва в тот момент был так слаб, что ему даже в голову не пришло спросить деда, как тот узнал о случившемся.

* * *

Иногда к ним приходили гости: то такой же одиночка из дальней избушки, то проезжие эвенки-промысловики, то деваха, у которой вконец разболелась мать.

— Вконец обезлюдела тайга! Раньше только тем и занимался, что встречал да провожал, — удивлялся Антоний, когда они оба начинали заранее ощущать близость человечьей души.

Всякий приходил по делу. У соседа, жившего километрах в тридцати от них, в «Избушке охотника-промысловика № 282», сильно застудилась жена. Он пришел посреди ночи, бухнул в дверь, предполагая, что они спят. Однако они были уже готовы к выходу. Быстро напоив гостя чаем и прихватив нужные травы, сразу отправились лечить его жену.

— Ты что же, и дом не запираешь? — удивился сосед, недавний городской инженер, переехавший в лес с семьей.

— А что его запирать? Кому надо, тот пусть и откроет, — в ответ удивился дед.

Савва помогал ему лечить и эту больную, и ту, из-за которой приехала здоровенная круглолицая деваха.

— Женился б ты на ней, — посоветовал Антоний, — крепкие дети у вас пошли бы! Хотя таланта бы стало меньше, вышел бы прочь…

С эвенками он говорил на их родном языке и, отправив Савву к реке за водой, немного им покамлал.

Когда Савва вернулся, камлание уже заканчивалось. Эвенки стояли в открытых из холодных сеней дверях, в комнате горела масляная лампада, а дед, подняв к потолку закрытые глаза, расставив согнутые в локтях руки и замерев в такой дозе, словно он остановился во время кружения, негромко, но внятно произносил незнакомые слова. Ближний к выходу эвенк приложил к губам палец и укоризненно посмотрел, когда Савва шумно поставил ведро.

Умолкнув, дед еще постоял в этой позе минуты две, так и не произнося больше ни звука, а потом медленно распрямился и открыл глаза.

— Слышали, что сказали вам духи? — спросил он по-русски, чтобы было понятно и Савве, чем он только что занимался.

Однако дальше заговорил снова по-эвенкийски.

О чем не спорят физики и лирики

К вечеру линолеум был заменен. Причем, когда поехали выбирать новый, удивительным образом всем сразу понравился один и тот же — темно-зеленый.

Как ни странно, но аллергия у Пуни явно уменьшилась уже к вечеру. Кошка за один день чудесным образом пошла на поправку.

— А я панически боюсь ремонтов, — говорила Ольга за ужином, на который был приглашен и Савва.

— Это естественно, — кивнул он. — Кому хочется, чтобы вокруг него рушился сложившийся мир. Это своего рода микрокосм. Но иногда это необходимо. Сложившаяся атмосфера может быть и не очень благоприятной.

Ольга выразительно посмотрела на Павла, который, как всегда, когда собиралось больше трех человек, хранил полное молчание.

— Да, кое-кому бы очень не мешало произвести ремонт в своей комнате.

На это Павел пробормотал нечто нечленораздельное.

— Вы посмотрите, что у него творится, — сказала Ольга.

— Давайте посмотрю, — неожиданно для всех согласился Савва и отставил чашку. — Но только если хозяин не возражает.

Павлуша-Торин, до сих пор воспринимавший слова матери как риторические высказывания, забеспокоился. Он не ожидал, что кто-то изъявит желание осматривать его жилище.

— Может, чай допьем, — пробормотал он, стараясь оттянуть момент осмотра и надеясь, что эта затея как-нибудь сама собой забудется.

За чаем Ольга рассказывала о том, что происходит в гимназии, перескочила на Нину Евгеньевну, на устаревшие программы, а с них на клонирование, генную инженерию, короче, на своих любимых коньков.

— Скоро динозавры будут гулять по муромским лесам, — засмеялся Петр. — Как только их генетический код прочтут. А до этого уже просто рукой подать.

— А потом можно будет воспроизвести гномов, гоблинов, эльфов и других, — сказал Павел. — Их генетический код утерян, но его можно восстановить и по внешним данным.

— А вот интересно, что можно клонировать? — спросил Савва. — Только телесную оболочку? Как же тогда обстоит дело с душой? Ведь душу клонировать нельзя. Будем ли мы уверены, что, копируя тело, скопируем душу?

— Ну, понятия души в биологии не существует, — улыбнулась Ольга. — Говорят — разум, психика, психологические особенности конкретного индивида, наконец, личность. Это, правда, уже чистая психология, то есть другая наука. Душа, наверное, по ее части. И психолог, скорее всего, скажет вам, что психологические особенности личности, не все, конечно, но многие, закладываются при рождении, то есть записаны в генах.

— Слушай, если основы личности не заложены уже в генах, то, значит, и новая личность будет такой же, — сказал Петруша, который, будучи сыном учителя-энтузиаста, разбирался в данном предмете. — Поэтому если кого-то клонировать, вырастет такой же человек: добрый — злой, жадный — не-жадный, поэт — прозаик.

— Раньше говорили «физики и лирики», — заметил Савва.

— Ну это вы шестидесятые вспомнили! — воскликнула Ольга, и у нее промелькнула мысль: сколько же ему, получается, лет? На вид нет и сорока, но тогда о «физиках и лириках» он может помнить только по самым младенческим воспоминаниям. Спросить об этом вслух она не решилась, а сам Савва не стал уточнять этот вопрос.