Охота на орлов - [38]

Лоб Сегимунда прорезала неглубокая морщина.

– Сколько времени ты собираешься его удерживать?

– Пока не закончатся боевые действия в будущем году.

– К тому времени его советы Ингломеру не потребуются.

– Правильно. – Арминий снова посмотрел в глаза Сегимунду, чтобы понять его чувства, но не заметил ничего, что говорило бы о недовольстве или гневе.

Сегимунд долго молчал, потом произнес:

– То, что ты сделал, – к лучшему.

Арминий, сам того не ожидая, с облегчением вздохнул:

– Рад, что ты так считаешь.

– А чего еще ты ждал? – Сегимунд крепко сжал его руку и спросил: – Ты не против, если я встречусь с ним?

– Пожалуйста, тебе не надо спрашивать разрешения. Проводи с ним столько времени, сколько хочешь, – ответил Арминий, разводя руками. «Может быть, старый пес на некоторое время успокоится, – подумал он, – и для всех это будет благословением богов».

Сегимунд не стал задерживаться у отца, и это понравилось Арминию. В доме он любезно общался с Туснельдой, очаровав ее комплиментами, а по вечерам внимательно слушал Арминия, излагавшего свои планы, и делал замечания. Воины тоже тянулись к Сегимунду, завороженные необычным жрецом, который может и побороться с ними, и выпить.

На следующую ночь Арминий взял Сегимунда с собой в священную рощу. Долгие тревожные часы ожидания во тьме скрасили ячменное пиво и одеяла. Арминий не увидел ничего; он то спал, то впадал в беспокойное забытье. Постукивали ветви деревьев, ветер срывал последние листья, ухали совы, в подлеске копошились мыши. Сегимунд бродил по поляне, ожидая знака, но Донар молчал. Незадолго до рассвета Арминий окончательно разочаровался и решил, что никакого знамения они не получат. Чувствуя жжение в глазах, ворчание в желудке и ломоту в онемевших членах, он жестом предложил Сегимунду покинуть священную рощу.

Тот в ответ отрицательно покачал головой.

Арминий уже решился заговорить и спросить почему, но жрец знаком велел ему хранить молчание.

«Крррук».

Волосы на голове вождя зашевелились. Только одна птица издает такой звук.

«Крррук. Крррук». – Он повернул голову и увидел не одного, а двух воронов, слетавших с самого высокого дуба из тех, что окружали священную рощу. В округе этих птиц хватало, но он никогда не видел их в самой священной роще. Сначала один, а затем и другой ворон подлетели и опустились на алтарь из грубо отесанных камней, стоявший в центре поляны. Арминий почувствовал, что от волнения у него чуть не остановилось сердце.

Птицы принялись постукивать по камню своими мощными клювами. «Конечно, – подумал Арминий. – Здесь приносят жертвы, и на алтаре могли остаться сгустки свернувшейся крови и еще что-нибудь, вполне пригодное на корм воронам». И тем не менее, было что-то необычное в том, что птицы слетели на алтарь именно сейчас, когда они с Сегимундом оказались в священной роще. Жрец, похоже, придерживался того же мнения, поскольку губы его шевелились в горячей молитве.

Арминий зажмурился и тоже начал молиться. «Великий Донар, благодарю за этот знак внимания. Я зарежу здесь прекрасного барана в твою честь еще до захода солнца. Взамен я прошу твоей помощи в объединении всех племен. Они должны последовать за мной в бой, чтобы разбить римлян раз и навсегда. Пусть мои слова и слова Сегимунда падут в уши вождей, как весенний дождь на молодой ячмень, и когда придет время, позволь нам перебить римских легионеров, как мы сделали это для тебя в лесу!»

«Крррук. Крррук».

Вздрогнув, Арминий открыл глаза. Ближний ворон склонил голову набок. Красная нитка сукровицы тянулась от его клюва к алтарю. Черная бусинка глаза уставилась на него, словно говоря: «Вот моя цена». Крутанув шеей, ворон подбросил кровавый сгусток. Темно-красный, он на мгновение завис в воздухе, затем исчез в горле птицы.

«Крррук. – В голосе птицы явно слышалось удовлетворение. – Крррук».

«Крррук». – Второй ворон отвечал с другого края алтаря тем же.

«Донар считает, что дело, затеянное мной, достойно внимания», – думал Арминий. Правильно ли он истолковал смысл знамения? Вождь посмотрел на Сегимунда, глаза которого все еще были закрыты, а губы шевелились в страстной молитве. Арминий, желая выглядеть в глазах бога точно так же, склонил голову и зашептал молитву. Некоторое время он не двигался. Даже когда колени начали болеть, а в пояснице появилась ломота, вождь терпел.

Тяжелое хлопанье крыльев дало понять, что птицы улетели.

– Они улетели, – сказал Сегимунд мгновение спустя.

Арминий внимательно посмотрел в лицо жреца.

– Их послал Донар?

– Да, – в голосе Сегимунда звучала уверенность.

– Что значит их появление?

– Пока я не знаю наверняка.

– Они должны быть добрым знамением.

– Возможно. Мне надо подумать над этим.

Показывать свое недоумение значило выразить слабость. Хотелось схватить Сегимунда и трясти, чтобы он немедленно выложил свои соображения. Вместо этого Арминий только сдержанно кивнул:

– Понимаю.

– Пора возвращаться. Я отдохну, а потом схожу к отцу, – сказал Сегимунд.

– Конечно. – Стараясь скрыть раздражение, вождь собрал фляги из-под пива и скатал одеяла. Похоже, Донар одобрил его замыслы, поэтому, когда они шли назад в поселок, отказ Сегимунда в толковании знамения все больше заботил Арминия, как прыщик, который нельзя чесать.