Охота на мух. Вновь распятый - [3]

— Слушай и запоминай, записывать ничего не надо: возьмешь машину с шофером, поедешь в Каланчаевский район-виллайят, там всем распоряжается мой враг, пишет на меня в столицу самому Гаджу-сану, отрывает отца всего мира, всех наций и народов, вождя и учителя от исторических деяний. Великий полководец, чьего ногтя не стоят все Цезари и Наполеоны вместе взятые, вынужден тратить драгоценное время не на то, чтобы думать, как разбить всех врагов, а на мерзкие кляузы, в которых правды не больше, чем водорода в воздухе…

Атабек замолчал и, испытующе глядя на Мир-Джавада, думал: „неужели интересно мессии, сошедшему на нашу грешную, провонявшую дерьмом планету, что сев яровых я приказал начать на месяц раньше, а, сев хлопчатника на полмесяца позже, что вместе с государственными отарами пасутся мои собственные, а если погибают мои овцы, то их навечно вписывают в государственные… Разве интересно Оку вселенной знать, что для каждой должности существует свой тариф, ты, конечно, дурачок, этого слова не знаешь, неужели я должен выгодную должность, где „капает“, отдавать за красивые глаза, впрочем, за красивые глаза я даю должность, моя семьдесят восьмая жена получила дачу в заповеднике, а ее брат стал главным лесничим, правда, он продает лес, истребляет дичь, молодой, когда и погулять, но такие мелочи разве для ушей столпа мироздания“…

Атабек вышел из-за стола, подошел к Мир-Джаваду. Тот пытался встать со стула, но Атабек, положив руку ему на плечо, удержал: сиди, мол, сиди.

— Я тебе все рассказываю, чтобы ты ценил мое доверие, а детали там, на месте тебе расскажут в подробностях, может, даже больше откроют, я сам многого не знаю, а из дворца эмира не сообщат… Смешно? — неожиданно рявкнул Атабек…

— Печально, босс, что к вам в доверие влез проходимец, негодяй, таких злодеев надо убивать, как навозных мух…

— Убивать пока не разрешаю, у злодея „мохнатая рука“ в столице, у эмира во дворце… Ты должен, ты просто обязан дать мне на него „компру“…

— Компру?.. Это что-то такое мохнатое?..

— Копра… Кокос, вкусная штука, не пил небось… А „компра“ — какое-нибудь черненькое дельце, он не святой, а если святой, ты ему сам подбери такое дельце с дегтем, чтоб не отмылся до смерти, сечешь?..

— Хорошо, учитель. Не то, так это!..

— Какое у тебя образование?.. Высшее?..

— Неоконченное среднее…

— Партии нужны бойцы, а не специалисты, а если специалисты, то особые: „специалисты по жизненным коллизиям“, не трудись вспоминать, смысл этого слова я сам не знаю… В армии стрелять научился?

— Арчиловский стрелок… Значок в кармане.

— Носи на груди. Ты его заслужил.

— Шеф, может, мне лучше в пролетке поехать в виллайят? Амбал за кучера: ящик гранат, ящик персик, ящик виноград, инжир… вашим детишкам на „молочишко“…

— Амбал — не солидно, нет, шофер в ржанке, сбоку господин маузер… И в автомобиль больше вмещается, себе немного разрешаю прихватить тоже… Амбалов в районе хватает. Тебя пусть все принимают за высокое начальство, люди решат, что ты можешь слопать районное начальство, и пойдут к тебе со своими жалобами, а ты их поддержи, потом мы этих жалобщиков к „ногтю“, им все обещай, может, что-нибудь серьезное и откроется, а нет, так „каждое лыко в строку“… Запомни: „первый блин комом“, — так „комом“ и останешься на всю жизнь… В сторожах… А хорошо сделаешь, у меня на тебя большие виды… Сгинь!..

Мир-Джавад испарился. Атабек остался один. Тяжелые мысли давили: подпольная борьба в горах Серры сдружила его с Гаджу-саном, тогда еще скромным и отзывчивым бойцом, сражавшимся под кличкой Сосун, так что благодаря этой дружбе Атабек стоял крепко на ногах, но как „копать“: можно ведь и рухнуть, сколько бывших друзей Сосуна уже погибло, кто от операции язвы желудка, кто от насморка, при котором на теле выступают синие пятна, а кто от катастрофической случайности, вернее, от случайности катастроф: автомобиль переезжает, а веревки с трупа снимают уж потом, а их следов доктор в упор не видит, теряя зрение, скоро теряет и здоровье, скоропостижно умирает, ни разу не болея… Так что всю провинцию скорее надо прибрать к рукам, затем бросить ее к ногам великого Гаджу-сана, а то замену найдут быстрее, чем успеешь помолиться аллаху в мечети…

Ветер гнал по улице клубы пыли, создавая себе из них разнообразные наряды, бросая надоевшие на головы случайных прохожих, рискнувших выйти на улицу в самум, горячий песок наждаком полировал кожу, запорашивал глаза до воспаления, затруднял дыхание. От духоты люди ходили, как сонные мухи, а мухи ползали, как пьяные люди, а рядом с ними ходил одуревший от жары Мир-Джавад с иголкой, со спичками, со своей любимой нитью резинки… Удар отшибал у мухи одно крыло, и муха, не пытаясь взлететь, медленно кружилась на одном месте. Мир-Джавад привычно ловил муху за целое крыло, насаживал муху на иголку, зажигал спичку и начинал медленно поджаривать ее, пока она не обугливалась или огонь спички не начинал жечь пальцы. Тогда Мир-Джавад бросал остаток спички на пол, щелчком сбрасывал маленький уголек с острия иголки и все начинал сначала. Бесконечное аутодафе, для которого всегда было достаточно материала…