Охота на мудрецов - [11]

– Куда?

– Держи её!

Слова не успевают меня догнать, зато успевает Создатель. Хватает в охапку у самого карцера. Уже задыхаюсь, и зубы стучат.

– Мотылек, ты сдурела? – жаркий шепот в самое ухо. – Сколько я тебя просил не бегать под камерами? Сейчас здесь все санитары будут. Дверь открывай!

Прикладываю трясущуюся руку к пластине замка и слышу щелчок. Заходим в карцер вдвоем, и Создатель усаживает меня на кровать.

– Живой он, поверь мне, – говорит глядя в глаза и крепко держит за подбородок, – ты же смотрела новости, там о природе и погоде. Если бы умер генерал вой бы уже стоял до небес. Без поединка, без приемника, да дележку власти уже бы сейчас начали.

Сознание бьется в истерике. Полыхает пламя, дымятся обломки, горло перехватывает едким запахом гари. А если еще не знают? А если дали приказ молчать?

– А если он все еще там?

– Нет, – спокойно и твердо говорит Создатель, – слишком ярко вспыхнул, весь центр видел. Давно уже нашли. Живого, повторяю тебе. А теперь дыши и считай.

Разжимаю кулаки и укладываю ладони на колени. Пятьдесят один. Диафрагма плавно перетекает вдохом вверх и выдохом вниз. Пятьдесят два. Пульс падает с высокого до нормального. Пятьдесят три.

Дверь распахивается и в палату входит сначала Децим, а за ним мой лечащий врач Луций.

– Что случилось?

– Ничего, – спокойно улыбается Создатель, – просто разговариваем.

– Посторонний на выход. В общую комнату, – командует старший санитар.

Создатель уходит, не оглядываясь, а я дышу и считаю. Да, не такой я эмоциональный труп, как другие мудрецы на третьем этаже. Потому что единичка, а Создатель, Маятник, Конспиролог и Поэтесса – двойки. Зрелые, устоявшиеся, с крепким даром и четко определенными способностями. Холодные, рассудочные, выдержанные. Я тоже буду такой, когда вырасту. Слишком молода сейчас. Мудрецы складываются к сороковому циклу, а я отсчитываю свой двадцать второй. Мало знаю и еще меньше умею. Порхаю как мотылек от одной способности к другой, то эмоции считываю, то привязки разглядываю, то информацию текстом из сверхсознания пытаюсь добыть. Везде по верхам и по чуть-чуть. Легкая и непостоянная.

– Мотылек, давай транквилизатор поставим, – ласково говорит Луций, – отдохнешь, поспишь.

– Нет, – упрямо мотаю головой, – не нужно. Я держу себя.

Психиатр показывает Дециму глазами на дверь и садится рядом со мной на кровать.

– Мне нечем тебя успокоить, – говорит Луций, когда старший санитар исчезает из карцера, – я знаю не больше, чем Маятник. Ожидание новостей может затянуться. А это лишние волнения. Я не хочу сажать тебя на препараты и привязывать на ночь к кровати. Поэтому давай мы задушим приступ паники в зародыше.

– Уже задушила, – отвечаю тихо, – не надо транквилизатор. Я работать не смогу.

Луций внимательно на меня смотрит. Жалеет, наверное, что сам не мудрец и не видит, вру я или нет, действительно ли спокойна или ловко маскируюсь. Меня поселили на третий этаж к двойкам за хорошее поведение. Ни одного срыва за полцикла, я безмерно этим гордилась.

– Закрой глаза, – просит Луций.

Я послушно опускаю веки. Тремора нет, знаю.

– Вытяни вперед руки.

Выставляю руки перед собой и растопыриваю пальцы. Не дрожат, вижу.

– Хорошо, – кивает психиатр, – но если не сможешь заснуть, приходи. Я дежурю сегодня.

– Спасибо, лейтенант Квинт.

Он снова кивает и уходит, а мне стыдно за то, что собираюсь сделать. В потайном кармане, пришитом к подолу бального платья, лежит тонкая пластиковая карта. Мастер-ключ, открывающий все двери служебных помещений центра. Наилий вручил за день до бала. Именно так я вчера к нему и сбежала. Ни один транквилизатор не успокоит меня. Я должна увидеть обломки катера. Идти придется, в чем есть, а потом долго отмывать больничные тапочки от уличной грязи. Вот так, забивая голову мелкими бытовыми проблемами, я с выражением ледяного спокойствия на лице выхожу в коридор.

– Далеко собралась?

Создатель стоит под дверью, опираясь плечом о стену и сложив руки на груди. В этом центре хоть что-нибудь можно сделать незаметно?

– К Луцию поговорить, – холодно отвечаю я.

Создатель приподнимает бровь и удовлетворенно кивает.

– Я с тобой. Нам по пути.

Нет, но спорить с Создателем можно часами, поэтому я безразлично пожимаю плечами и шагаю по коридору. По дороге придумаю, как избавиться от опеки. Главное, уйти из-под камер. Система видеонаблюдения центра охватывает почти все коридоры, кабинеты врачей, общие комнаты и палаты для буйных. В карцере у меня тоже висела камера, два дня назад сняли. Больше двадцати источников изображения, за которыми надо следить. А лейтенант в будке охраны всего один. И напрягать его просмотром еще и внутренних служебных помещений нет смысла.

– Создатель, я дальше сама – говорю, останавливаясь у двери, ведущей на лестницу для персонала, – не надо тебе в карцер из-за меня.

Здесь слепая зона, можно не чесать нос, прикрывая рот во время разговора, а микрофоны у соседних камер слабые.

– Почему? – удивляется Создатель. – Туалет, душ, рабочее место. Не сильно-то генерал скрывал симпатию к тебе. Пустой как барабан карцер в люкс превратили, бал с осени на весну перенесли, на свидание на катере через окно. Романтика. Будь я женщиной, тоже бы дал.