Охота на мстителя, или Дамы укрощают кавалеров - [44]

– Разборки?! – взревел он. – Я тебе устрою разборки сейчас! Не будь я крашеный, был бы уже весь седой.

Коваль вздернула бровь:

– Что за истерика? Вот она я, живая и здоровая. И голодная, кстати.

– Врезать бы тебе, – жалобно сказал Женька и притянул Марину к себе. – Где была-то?

Она не ответила, поцеловала его в губы и закинула руки на шею.

– Соскучилась.

– Ты не юли – «соскучилась»! Где, говорю, была?

– В больнице у Ветки.

Глаза Хохла мгновенно превратились в две узкие щели.

– Та-ак. И какого ты там делала, позволь узнать?

– А вот не позволю! Я же не спрашиваю тебя, чем разговор с Боксером закончился.

– Так я расскажу, нет секретов.

– И не тяни, рассказывай, – велела она, высвобождаясь из его объятий. – Пойдем, я душ приму, а ты посидишь и расскажешь.

У Хохла, вполне очевидно, имелся другой план, но по тону жены он понял, что его выполнение лучше отложить, слишком уж Марина напряжена.

– Больше никогда не делай так. – Он уткнулся в ее волосы.

– Как? – Она попыталась обернуться.

– Не смей не отвечать на мои звонки – вот как. Мне в такие моменты кажется, что тебя уже нет.

Она словила его руку.

– Нас с тобой могут разлучить только смерть или суд.

– Ага. Или санитары, те самые, из заведения с мягкими стенами. Те, которых ты называешь жестким персоналом, – напомнил Хохол со вздохом. – Я серьезно, котенок. Ты никогда ни о ком не думаешь, а ведь я волнуюсь.

– Сам подумай, что со мной могло случиться в офисе у Мишки, когда рядом Леон? – Она задала вопрос уже из-под мощной струи, хлынувшей из душа.

– Тоже мне, надежная защита. Так вот, насчет Боксера: как я и думал, мимо кассы. Это Мирза завязался с Бесом. Теперь вопрос, как бы ловчее его наказать.

– Это оставь сразу. Все, кто видел тебя в его офисе, тот же Руфет, мгновенно сообразят, откуда ноги растут. – Марина капнула из флакона гель для душа. – Не хватало еще, чтобы тебя задержали и опознали. Оставь Мирзу в покое, от судьбы ведь не уйдешь. А предательство наказуемо.

– Как говорил Серега Розан, на судьбу надейся, но обойму проверь.

– Я же сказала: нет.

– Ты стала говорить это самое «нет» слишком часто, дорогая, и мне это обрыдло.

Коваль выглянула из кабинки, лукаво прищурилась.

– Я отлично умею говорить «да», и ты это знаешь.

– Ты разбудила мою фантазию…

– По-моему, старик Фрейд уже не просто вертится в гробу. У него там турбина реактивная образовалась от твоих фантазий.

– Если ты думаешь, что я не знаю, кто такой Фрейд, то здорово ошибаешься.

– Да? Тогда присоединяйся.

Приглашать Хохла дважды никогда не требовалось.

Бес

Сорвавшаяся с удочки рыба всегда кажется самой большой.

Японская пословица

Утро не задалось. Гришка проснулся в дурном настроении: поздно лег, мучился от духоты и все время прикидывал, как не дать Ворону сделать Ветку козырем в игре. Ничего стоящего в голову не приходило. Забрать ее из больницы сюда, в поселок, он не может, это ясно. Спицы в ноге, вытяжение – кто будет за этим следить? Не Бармалей же… Нанимать сиделку опасно, придется все время держать себя в руках, чтобы не сболтнуть лишнего. Нет, это не годится. Наверное, придется просить Мирзу – должен новый союзничек чем-то помочь. Пусть пока хоть этим.

Бес удивился легкости, с какой Мирза, бывший у Наковальни в доверенных, согласился помочь убрать с дороги Ворона. Он рассчитывал на кого-то помельче, на Каспера, Мазура или на Боксера, но никак не на прожженного Мирзу. Но так даже лучше, и возможностей у него больше. Интересно, что сказала бы Наковальня, узнай она об этом? Ее люди продавались крайне редко, практически никогда – предпочитали погибнуть, но не навлечь гнев хозяйки. Значит, Мирза действительно не знает, что она жива, иначе вряд ли бы осмелился – она ведь может достать и из-за границы. Вот бы еще увидеть его рожу, если объявить, что Наковальня жива… Но сейчас не до развлечений, нужно обезопасить Ветку.

Бармалей уехал на встречу с Мирзой, которую предусмотрительно назначил рядом с клубом Боксера. На всякий случай, мало ли что. Так Мирзе будет спокойнее, чувствуя, что рядом компаньон. Но прошло уже больше половины дня, а ни самого Бармалея, ни даже звонка от него не было, и Бес начал дергаться. Неизвестность и неопределенность всегда внушали ему какой-то могильный страх. Он предпочитал все знать и четко контролировать любые шаги своих людей. Теперь, отрезанный от мира, он метался и готов был крушить стены. Да и стены эти, помнившие Наковальню, тоже здорово раздражали – казалось, что она наблюдает за ним отовсюду, и от этого противного ощущения становилось еще больше не по себе.

Бармалей явился к вечеру, злой, всклокоченный. Бес выскочил на крыльцо, едва заслышав звук двигателя, и заорал:

– Ты где, на хрен, потерялся?!

Хромая, Бармалей поднялся на крыльцо и выматерился:

– Это беспредел какой-то! Ладно одно, даже два!

– Не понял? – поднял бровь Бес, и Бармалей объяснил:

– Три колеса мне какой-то фраер порезал на парковке! Три, мать его!

– И чего? С Мирзой-то как разошлись?

– А не встретился я с Мирзой! Заехал в кафешку водички глотнуть, время было вроде. Выхожу – мать моя женщина, тачка на спущенных колесах стоит. Пока искал эвакуатор, пока в шиномонтажку… Мирза ждать не стал, конечно.