Охота на маленькую щуку - [7]

Высокие ели на лесистом островке среди болота от дуновения легкого ветерка качали ветвями, словно тоже приманивали добычу.

Время от времени на деревья прилетали птицы.

Под водой, на поверхности которой скользили водомерки, плавала щука. У нее была широкая, как у крокодила, голова, а тело сужалось к хвосту, словно у деревянной палицы. Она перемещалась по своему мутному миру, изогнув гибкое тело и выпрямляясь резким бесстрастным движением, вновь и вновь устремляясь вперед. Как красиво она плыла, почти не прилагая усилий! И как неуклюже следовала за ней Элина, тяжело переставляя ноги.

Девушка была вся мокрая от пота и крови. В волосах застряли комары, которым удалось забраться под край кепки. Они досыта напились кровью, но были не в состоянии выбраться наружу, жужжали и звенели в своей тесной темнице. Комары копошились и в ушах, не находя оттуда выхода. Чувствуя себя в ловушке, они стенали, издавая невообразимый вой, и казалось, он исходил прямо из головы. От бесчисленных укусов боль разливалась по всему телу. Поврежденная нога тоже болела, и Элина испытывала даже какое-то удовлетворение от всего этого наказания.

Как прекрасно было на озере, как медленно текло время, и как горько было Элине. Они обе обессилели – Элина и щука. Элина с трудом тащилась по уходившему из-под ног, податливому болоту. Щука плыла в озере, стараясь избавиться от лески, лишавшей ее свободы. Вопрос был в том, у кого первого кончатся силы. Элина больше не могла ни о чем думать – только поочередно переставляла ноги.

Было уже слишком поздно, когда она заметила, что леска провисла. Щука прекратила свое беспорядочное кружение. Она остановилась на середине озера – и это могло означать, что силы ее покинули.

Элина не дала щуке возможности отдохнуть. Она потянула снасть, заставляя рыбину двигаться. Щука неохотно поплыла к берегу и была уже в двух метрах от уреза воды. Элина, широко шагая, осторожно подобралась к рыбе. Последний шаг она сделала правой ногой. Палец пронзила боль, и Элина вскрикнула. Рыба открыла рот, распахнув жаберные крышки, словно крылья. На нижней челюсти у нее болтались блесна и воблер. Элина присела на корточки в надежде, что щука не в силах больше бороться. Что протянутая рука не испугает рыбу, а наоборот, покажется ей избавлением.

Блеснул щучий глаз, мутная жемчужина, в которой погас окружающий мир с его движением и цветом. В ней не отражалось ни вызова, ни отчаяния. И в этот момент щука сделала то, что только и могла сделать.

Она рванула на середину озера.

И они повторили все представление снова. И затем еще раз.

А потом с Элиной случилась беда. Ее правая нога, теперь уже бесчувственная, неожиданно погрузилась глубоко в топь. Девушка потеряла равновесие и осела задом в холодный мокрый торф. Вскочила и изо всех сил попыталась вытянуть увязшую в трясине ногу. Закричала от боли. Ногу удалось выдернуть, но без сапога. Элина стояла в болоте в одном шерстяном носке на правой ноге. Болото жадно всосало сапог в свою утробу.

Тормоз на катушке завизжал, и леска стала разматываться. Щука устремилась в заросли хвоща.

Элина качнулась вперед, за ней. Однако рыба была на пол-оборота впереди. Леска коснулась зарослей и заскользила по стеблям, рыба продолжала тянуть. Элина подняла спиннинг как можно выше. Леска прошла над передними стеблями, но дальше заросли хвоща поднимались все выше, и леска лишь слегка пригибала стебли, стоявшие единой прочной стеной. Элина прыгнула. Болото отозвалось всхлипом. Прыжок был ошибкой, потому что щуке передалось судорожное движение, и она рванула вперед, совершив полный круг вокруг зарослей хвоща. Больше ничего нельзя было сделать. Леска, обмотавшаяся вокруг препятствия, не поддавалась и в то же время не позволяла рыбе двигаться дальше. Щука начала метаться. Элина на другом конце лески снова дернула и потянула снасть. Хвощ лишь колыхался. Щука продолжала вертеться и биться. И леска не выдержала. Порвалась.

Элина сразу повернулась спиной к озеру. Не стала даже искать свой сапог. Она все это заслужила.

Повернулась и зашагала домой, хромая и тяжело ступая. Ее правая нога горела. Шерстяной носок омерзительно хлюпал. Вокруг вилась беспросветная туча насекомых. Элина чувствовала себя отвратительно.

Дома она сняла мокрую одежду, отнесла ее в котельную, развесила вещи на веревке. Шерстяной носок бросила в мусорное ведро. Осторожно сняла повязку. Бесчувственный распухший палец пульсировал. Она выбросила скотч в мусор и отправилась в душ. Вода еле сочилась из лейки. Элина смотрела на свой изувеченный палец и обтекавшую его струйку воды. На кровь и грязь, на мертвых комаров.

Вытерлась и взглянула на себя в зеркало. Лицо покрывали воспаленные страшные волдыри. Они станут еще страшнее, когда белки, впрыснутые насекомыми при укусах, сделают свое дело.

– Лучше гнуться, чем сломаться, – сказала Элина своему отражению.

И засмеялась. Она всегда терпеть не могла поговорки. Но сейчас это не имело значения – день только начался, а она уже смертельно устала.

Именно такие мучения ей и нужны. Она старалась почувствовать благодарность за них.

Элина дохромала до кухни и включила радио. Диктор сказал, что необычная жара в Лапландии продолжится, а кроме того, ожидаются свирепые ураганы. Элина снова заклеила палец. Обследовала шкафы, отставила в сторону пакеты с мукой и банки, нашла сладкие сухари с корицей. Срок их годности истек в прошлом году. Элина попробовала один сухарь на зуб. Он был твердым, как камень. Положила сухарь в рот, как леденец. Сосала его, извлекая сладость и сидя на том же стуле, что и утром. Слушала радио. Там рассказывали про разные страшные погодные явления и верные признаки конца света.