Охота на императора - [103]

– Ничего, ничего… терпимо, – Илья Михайлович сжал зубы так, что даже густые бакенбарды не могли скрыть движение его желваков.

– Я вижу… – англичанин поправил закатанный рукав и обратился к горничной открыть его саквояж. Следовало соблюдать чистоту рук.

– Что это вы надумали, доктор Фрейзер? – Подгорский весьма убедительно побледнел, когда рассмотрел содержимое маленькой металлической коробочки, возникшей в руках врача. Ловким движением тот извлек шприц с тонкой инъекционной иглой на конце и маленькую пробирку, закрытую пробкой. Как оказалось, Подгорский, славившийся в молодости бесстрашием и авантюрным складом характера, не переносил уколов. Вид тонкой иглы, поднимающей кожу, проникающей металлическим жалом своим в теплый кровяной поток, текущий в его вене, мог довести его до головокружения.

Конюх Василий с озабоченным видом вернулся из своей мастерской, примеряя на глаз, правильного ли размера шина получилась из обломка оглобли, который он предусмотрительно оставил в хозяйстве – сработала крестьянская жилка. Не обращая внимания на присутствующих, мощный бородач приложил к ноге Подгорского свое изделие, недовольно причмокнул, качнул головой, и констатировал:

– Еще малость обрежу и готово. Сей момент, доктор, сей момент…

Подняв иглу вертикально вверх, Фрейзер, слегка прищурившись, выпустил из шприца воздух и скомандовал Подгорскому:

– Работайте кулаком.

Вена вздулась, будто наполненная каким-то избыточным давлением и тут же англичанин присел рядом, чтобы сделать укол морфина. Фрейзер подался вперед, будто студент, делающий это впервые, прикусил нижнюю губу и ввел иглу.

Подгорский пришел в себя от резкого запаха нашатырного спирта.

– Что же вы, голубчик… – над ним стояли посол, доктор, горничная Анфиса и конюх Василий с деревянным обрезком в руках.

– Попрошу всех отойти, господа. Вы мешаете работать, – заявил англичанин, приняв из рук конюха импровизированную шину.

Подгорский, пребывавший под действием морфина, боли в ноге не ощущал, но все манипуляции доктора над его ногой сопровождались каким-то неприятным похрустыванием внутри.

– Без сомнения, это перелом, – безапелляционно заявил доктор. – Я ехал купировать приступ почечной болезни, и, конечно, был не готов к такому повороту событий. Гипс у меня в кабинете. Сейчас наложим шину, а затем придется ехать за ним. Заживать будет долго, мистер Подгорский…

– Можно вас на минуту, мистер Фрейзер… – посол взял англичанина под руку и проводил в коридор после того, как шина была наложена.

Врач находился в посольстве уже больше часа и Лузгин должен был проделать не менее четверти пути до порта, а Подгорский требовал врачебной помощи.

– Видите ли, мистер Фрейзер… Мы вам доставили столько хлопот… – несколько смущенно проговорил посол, взглянув на часы. – ту еще одна наша неловкая горничная ваше пальто погубила. Шла с ним, чтобы лампы заправить, да и пролила. Прямо на пальто. Хорошо, сама ничего не сломала. Уж хватит на сегодня пациентов. Так что, не обессудьте, примите мои извинения и чек на два фунта. Этого хватит?

Англичанин поправил галстук, удивленно принял чек и развел руками:

– Удивительный день. Конечно хватит, через час ждите меня с гипсом, будем накладывать повязку…

Наблюдатель в доме напротив, заметив сквозь витражное стекло входной двери в посольство некоторое движение в прихожей, сосредоточился и напряг зрение – над Лондоном сгустились туманные сумерки.

– Черт возьми! Кто же тогда уехал в этой карете, если доктор только что вышел?

Анна Евгеньевна, встревоженная вестями о неприятностях со здоровьем супруга, спустилась то же час, как англичанин покинул здание посольства.

– Мое восхищение, госпожа Подгорская! Свою роль вы сыграли отменно! А Илья Михайлович в запале немного перестарался, – сказал посол. – Как только он сможет стоять на ногах, отправитесь на континент. На воды.

* * *

«Где этот проклятый пассажир?» – капитан Брюне нервно ходил по палубе, вглядываясь в темноту причала Итчен Ки. Споткнувшись о тюк с почтой, капитан разразился отборной бранью. Он уже и забыл о том гвозде, что тревожил его весь день, и вот опять кусок железа впился в ногу.

В тусклом свете ламп, освещавших палубу, моментально появился едва различимый силуэт матроса в белой бескозырке с красным бубоном. Передвигаясь, словно привидение, он закинул тюк на спину и молча удалился в сторону люка, ведущего в трюм.

Капитан славился своим богатым словарным запасом, в котором каждому событию находилось отдельное определение не для дамских ушей:

– Следующий раз звуки издавай, каракатица! Наступлю – не заметишь!

Раздражение капитана нарастало с каждой минутой. Машина под парами, а пассажира до сих пор нет. Весь его план сыпался и грозил приличной неустойкой – в проливе «Жозефина» должна принять на борт груз шерсти с рыбацкой шхуны. Той самой, что забирала бочонки с вином. Контрабандисты, люди рисковые, но в своем кругу – честные. Не выполнил обязательства – плати, иначе с тобой дела иметь никто не будет, а тут еще портовая полиция толчется под бортом. Заглядывают в лицо каждому из гражданских, присматриваются и задают вопросы, сверяют с какой-то бумагой.