Охота на героя - [82]

— Нормально, — смутившись, ответил долинщик. — То есть, когда мы виделись с ним в последний раз, а это было давно… — Он знал, что отвечает совсем не так, как хотела бы Рафкри, но очень сложно было представить себе, что Транд когда-то жил здесь, и то, что когда-то его любила эта маленькая горгулья с большими молящими глазами… Впрочем, почему любила, ведь и сейчас, кажется, любит… Он присел на корточки, чтобы Рафкри не приходилось смотреть на него снизу вверх: — Когда я схожу на вершину и вернусь обратно, я обязательно отправлюсь в Хэннал и, если хочешь, передам Транду все, что ты скажешь.

К удивлению альва, Рафкри отрицательно покачала головой:

— Не нужно. Он… он все равно не вернется. Он не сможет жить здесь, он слишком неправильный горгуль. И потом, у него есть настоящее дело там, внизу, он не должен оставить его незаконченным. Поэтому… ничего не передавай.

Горгулья отвернулась, отошла в сторону и снова склонилась над своим пергаментом, хотя Ренкр был уверен: читать она не станет.

Гунмель, деликатно стоявший в стороне во время разговора, вернулся и предложил поужинать. Тролли снова захрустели светящимися панцирями местных насекомых, а Ренкр медленно жевал вяленую полоску мяса и раздумывал о том, что же за такое «настоящее дело» есть у неприметного неправильного горгуля, который живет в Доме Юных Героев? Дело, ради которого Транд бросил любимую женщину, родственников, дом и отправился вниз? Почему-то Ренкр не сомневался, что Рафкри на подобные вопросы не ответит, да и вообще, беспокоить сейчас ее, напряженно всматривающуюся в какую-то строку на пергаменте, было бы жестоко.

Перед тем как лечь спать, альв взглянул на два светящихся шарика, (второй выпустила горгулья), зависших под потолком. Они тихонько кружились вокруг общей оси и пульсировали, словно разговаривали. Под эту мягкую пульсацию он и уснул.

17

Утром Ренкр спросил у горгульи:

— Послушай, а что такое это самое мо?

Она поджала губки, подбирая нужные слова:

— Тролли и гномы называют это словом «душа», у вас, местных альвов, вообще не сохранилось такого понятия. В общем, наверное, представления тех же троллей верны, только мо мастеров — нечто иное, чем просто душа. Вот это,

— она протянула руку, и шарик слетел вниз, устроился на ладошке и вспыхнул, а потом снова отправился к своему товарищу, — это тоже мо. Кстати… — Рафкри помедлила, словно не знала, как продолжить, — ты не мог бы… отдать мне мо Транда?..

И робко, боясь отрицательного ответа, заглянула в глаза альва.

— Но… — тот растерянно развел руками, — я же не знаю, где оно. Если бы знал…

Рафкри дотронулась пальчиками до его груди, щекочущим движением прикоснулась к шее и потянула за веревочку, к которой был привешен подарок Вальрона. После положила деревянную голову Черного на свою ладошку и накрыла сверху другой. Ренкр почувствовал, как внезапно потяжелела, потянула вниз веревочка, — а в следующее мгновение уже только два разорванных конца болтались из стороны в сторону. Рафкри тихонько отвела сомкнутые лодочкой ладошки от груди альва, а потом посмотрела на потолок, и шарик снова спустился к ней, окутал кисти, так что они исчезли за ярким свечением. И вдруг, неожиданно, празднично — взлетел вверх, но уже не один, потому что Рафкри развела ладони, то между ними замер на мгновение, неуверенно покачиваясь, а потом поспешил за собратом точно такой же зеленоватый шарик — мо неправильного горгуля по имени Транд. И невесть отчего Ренкр улыбнулся, на душе сразу стало как-то тепло и уютно, словно откуда-то из дальнего далека, из позабытого прошлого пришел привет от лучшего друга, от старинного приятеля. Да так, наверное, оно и было.

Даже пребывавший весь вечер и все утро в мрачном настроении Гунмель улыбнулся и покачал головой:

— Не забыл ведь, не забыл! Ну и дела!

Но рано или поздно всегда наступает пора уходить; все шумно прощались с Рафкри, Гунмель терпеливо дожидался у выхода, почесывая одно ухо и сворачивая в трубочку другое, зеленоватые шарики кружились под потолком — все три.

Уже напоследок, застыв под аркой, соединявшей отросток с пещерой, Ренкр обернулся и помахал рукой горгулье. Та благодарно кивнула ему и с улыбкой перевела взгляд наверх, к мо Транда. «Наверное, не так уж просто — отдать кому-то свой кусочек души, взаправду, отломать горячий, исходящий в месте разлома паром кусок самого себя и протянуть другому. Наверное, для такого нужно любить этого другого больше всего на свете. Ведь Транд даже не знал, что я встречу Рафкри… Или знал? Впрочем, в любом случае его подарок не станет менее ценным».

Коридор все тянулся уверенным пальцем вверх, к невидимым небесам. Впереди было еще много дней пути к вершине. Камень на шее долинщика перестал разогреваться еще с того памятного дня, когда излечился Монн, и теперь только тяжело покачивался в такт шагам да поблескивал иногда в свете огней, будучи извлеченным из-за пазухи. Ждал, наверное…

Исподволь мы меняемся, изнутри, когда дремлет разум в пустыне сна.

«Не смотри в глаза мои, не смотри, их тебе уже не узнать!»

И вздыхает старец, смеется враг, и в истерике бьется ребенок твой.