Охота на героя - [64]

Дрей съел примерно половину хлеба, когда желудок, долго голодавший, наконец взбунтовался, выворачиваясь наизнанку. Все, что он успел проглотить, оказалось снаружи. Бессмертный засунул горбушку за пазуху, взял в руки меч и спрыгнул с разбитой тележки.

— Вот теперь веди, — приказал он Варну. — И будь добр, на поверхность, не играй в Сусанина. Понял?

Горбун не имел ни малейшего представления, что хотел сказать альв своей последней фразой, но кивнул. «Не хватает еще только взбесить этого придурка. Все равно Торн его найдет, тогда и расквитаемся. Сполна».

Они направились к воротам, ведущим на поверхность. В город горных гномов, Гритон-Сдраул.

Шли медленно, прежде всего из-за неспособности горбуна передвигаться быстрее. Дрея это мало заботило. Он знал — помнил еще по своему давнему пути сюда, когда его, обвязанного магическими путами, несли к камере, — идти недалеко, к утру успеют. А он, может быть, к тому времени успеет решить, что делать дальше: и с гномом, и вообще. Было немного неловко вспоминать о многоножке, но это «неловко» шевелилось где-то далеко-далеко на дне сознания, сейчас имелись вопросы поважнее. И потом, он слишком хорошо помнил, где находится и кем работает/живет здесь его горбатый проводник.

Прежде всего следовало раздобыть одежду. Если бы Варн не был перемазан с головы до ног, Дрей снял бы ее с гнома, а так… Ладно, с этим что-нибудь придумается. Волновало другое: когда бессмертного проносили сюда, поимщики миновали несколько сторожевых постов. Стало быть, тем же путем обратно уйти не удастся. А других он, между прочим, не знает.

Дрей отстраненно посмотрел на зажатый в руке клинок и засунул его за вроде бы прочный пояс, видимо во время того провала в памяти снятый невесть с кого. Просто подумалось, что оружием горю не поможешь. А чем?..

11

Ворота Дрей узнал сразу — большущие, массивные; по ту сторону металлические украшения в виде каких-то страшилищ. «Знали, чего наваять, чтобы навсегда отбить желание оказаться за этими створками знали».

Массивная рыжая цепь, лениво стягивавшая громадные пластины, оставляла широкий зазор, так что выйти можно было и не открывая сами ворота. Дрей проскользнул в щель за вслед горбуном, и вот здесь уже рука его сама потянулась за оружием. Они стояли на маленькой площадке, этаком пятачке пустого пространства, от которого в три стороны расходились улицы. Покосившиеся заборы отмечали границы мостовых, тротуары предусмотрены не были. За заборами крючили ветки какие-то деревья, в ночи бессмертный так и не разобрал какие.

Цепь, как выяснилось, была и по эту сторону ворот, но цепь другая, со значительно более крупными звеньями и зеленоватая. Дрей удивленно покачал головой: «И на кой, скажите, такие выкрутасы?»

— Вот что, — сказал он, поразмыслив. — Давай-ка обратно.

Гном вопросительно посмотрел.

— И я с тобой, — усмехнулся на невысказанный вопрос Дрей.

Очутившись снова в коридоре, он приказал Варну раздеться и связал Властителя разодранной на полосы рубахой. Кляп сооружать не стал — это было бы слишком жестоко, если учесть, что используемая материя пропиталась вчерашней похлебкой. То есть Дрей не был против определенных педагогических мер, но вот рука не поднималась.

Когда спеленутый гном обреченно затих у стенки, бессмертный отсалютовал ему мечом и снова вышел наружу. Здесь он внимательно рассмотрел способ крепления внешней цепи и подтянул ее, так что створки ворот плотно сошлись. Теперь, даже освободившись, Варн не скоро окажется снаружи. Разумеется, если никто не обратит внимания на странное изменение широты распахнутости створок.

Дрей дернул краешком рта, реагируя на это жалкое подобие шутки, потом призадумался. Три улицы. Направо пойдешь, налево пойдешь, прямо пойдешь… Знаем, слышали. А если так, чтобы и с конем, и с головой на плечах? «Не можно», говорите? «Не по-сказочному»? Ну и черт с вами!

Он подошел к забору и перепрыгнул на ту сторону. Как и следовало ожидать — сад; судя по всему старый и заброшенный. Собственно, а каким еще быть саду, расположенному рядом с тюремными подземельями?!

Дрей взглянул на небо: показалось — или луна на самом деле становится тусклее? Надо бы куда-нибудь подальше отсюда, как можно дальше. Вот только куда?

Сад молчал, сыпал за шиворот листья и труху: ему, в общем-то, было скучно следить за жалкими потугами беглеца. Он, сад, видывал много таких вот, в лохмотьях, с краденым мечом в дрожащих руках, с отчаянным взором. Ну, положим, руки не так уж и дрожат и взор не то чтобы совсем отчаянный. Так ведь это ерунда. «Все равно поймают, — сонно вздыхал сад. — Толку в твоих метаниях — ни капли. Уймись».

Но беглец почему-то все не желал принять эту истину, он торопился к старенькому домику, торчавшему грибом-гнилушкой на другом краю огороженной забором территории.

«Дурак, — вздохнул сад. — Дурак».

Дрей не ответил.

Он уже добрался до самых окон, закопченных каких-то, одно с веером трещин, словно переломанные пальцы, — когда вдруг входить в домик расхотелось. Дрожало что-то внутри: западня, западня, западня! Как волка в овчарне (пускай даже эти гномы и не знают, что такое «волк» и что такое «овчарня»), обложат со всех сторон, и не сбежишь. Нет, входить нельзя. Но и мешкать нельзя. Светает.