Охота на Джека-потрошителя - [4]

Томас кивнул, словно ожидал именно этого вопроса.

– Это очень просто объяснить, не так ли? На ней был шарфик, когда на нее напали, потом он слетел. Или, возможно, убийца сорвал его с нее, чтобы вытереть клинок. Может быть, он страдает от какого-то невроза.

Повисло молчание, тяжелое, как туман в Ист– Энде, когда яркая картина, нарисованная Томасом, ожила в мозгу каждого из нас. Дядя учил меня, как важно не допускать проявления эмоций в делах такого рода, но трудно говорить о женщине так, словно она – животное, которое привели на бойню.

Как бы низко она ни пала по меркам общества.

Я с трудом сглотнула. По-видимому, Томас обладал вызывающим беспокойство умением предсказывать, почему убийца поступал так или иначе, и выключать эмоции, когда ему это было нужно. Дядя ответил через несколько секунд – при этом он ухмылялся, как безумный, а его глаза горели, как две искры в глазницах.

Я не смогла побороть спазм зависти, стиснувший мой желудок. Не могу сказать, расстроило ли меня то, что дядя выглядел таким довольным, но не я стала тому причиной, или я бы хотела сама пообщаться с этим раздражающим меня парнем. Из всех людей, сидящих в этой комнате, его, по крайней мере, не испугала жестокость этого преступления. Страх не поможет свершиться правосудию – кажется, парень это понимает.

Я отбросила в сторону эти мысли и стала слушать урок.

– Блестящие навыки дедукции, Томас. Я тоже считаю, что на нашу жертву напали сзади, когда она стояла. Орудие убийства – нож, имевший, вероятно, в длину дюймов шесть или восемь. – Дядя сделал паузу, показывая классу руками, какой длины был нож.

По моим венам пробежал холодок. Похоже, нож был примерно такой же длины, как тот скальпель, которым я работала вчера ночью.

Дядя прочистил горло.

– Судя по неровному разрезу живота, я бы сказал, что рана нанесена после смерти, на том месте, где обнаружили тело. Я бы также рискнул предположить, что нашему убийце что-то помешало, и он не получил того, что задумал добыть. Но у меня предчувствие, что он может оказаться либо левшой, либо амбидекстром, на основании других улик, которые я пока не обнародовал.

Мальчик, сидящий в первом ряду, поднял дрожащую руку.

– Что вы имеете в виду? Что он задумал добыть?

– Молю бога, чтобы мы об этом не узнали, – мрачным тоном ответил дядя. Он подергал кончик своего седого уса – у него была такая привычка, когда он глубоко задумывался. Я знала, теперь он скажет нечто неприятное. Он опустил руку и подошел к своему столу.

Сама того не сознавая, я вцепилась в края своего стула так крепко, что у меня побелели косточки пальцев. Потом я слегка разжала пальцы, но не до конца.

– Сейчас я изложу вам свои гипотезы, – дядя еще раз обвел взглядом комнату. – Полагаю, что он хотел добыть ее органы. Детективы-инспекторы тем не менее не разделяют моих идей по этому поводу. Могу лишь надеяться, что они правы.

Начались споры по поводу гипотезы дяди насчет охоты за органами, а я начала копировать те рисунки, которые он в спешке набросал на классной доске в начале нашего занятия, чтобы привести в порядок свои мысли. Препарированные свиньи, лягушки, крысы и даже еще более неприятные вещи – например, человеческие кишки и сердца – украсили мои страницы.

Мой блокнот наполнился изображениями таких вещей, которые не должны привлекать молодую леди, но я тем не менее не могла укротить свое любопытство.

На блокнот упала чья-то тень, и я почему-то поняла, что это Томас, еще до того, как он открыл рот.

– Вам следует положить эту тень слева от тела, иначе она выглядит как лужа крови.

Я напряглась, но крепко сжала губы, словно их сшил неумелый гробовщик. У меня под кожей разливался жар, и я проклинала реакцию своего тела на этого надоедливого парня. Томас продолжал критиковать мою работу.

– Поистине, вам следует стереть эти смехотворные пятна, – сказал он. – Свет уличного фонаря падает с этой стороны. Вы все изобразили совершенно неверно.

– Поистине, вам следует заняться своим делом.

Я закрыла глаза, молча ругая себя. Лучше бы мне сидеть тихо и не общаться ни с одним из мальчиков. Один промах может стоить мне места в классе.

Решив, что нельзя показывать свой страх перед бешеным псом, я посмотрела прямо в глаза Томаса. Легкая улыбка играла у него на губах, и сердце мое поскакало рысью, подобно запряженной в карету лошади, бегущей по Трафальгарской площади. Я напомнила себе, что он – самодовольный болван, и решила, что мое учащенное сердцебиение вызвано нервами. Я скорее искупаюсь в формальдегиде, чем позволю такому возмутительному мальчишке сорвать мою учебу у дяди.

Каким бы он ни был красавчиком.

– Хоть я и ценю ваши наблюдения, – сквозь стиснутые зубы сказала я, из предосторожности сильно понизив голос, – но мне бы очень хотелось, чтобы вы не мешали мне заниматься.

Его глаза плясали, будто он узнал какую-то очень забавную тайну, и я поняла, что я – мышь, которую поймал слишком умный кот.

– Ну, хорошо, мистер?.. – то, как он произнес «мистер», не оставило места сомнениям: он хорошо понимал, что я не юноша, но захотел поиграть со мной, бог знает по какой причине. Я немного смягчилась при этой демонстрации милосердия и еще больше понизила голос, чтобы только он мог меня слышать, а мое сердце снова быстро забилось от сознания нашей общей тайны.