Охота на человека в Перу - [38]

И застыл на пороге гостиной.

Фелипе Манчаи был там. Он лежал на ковре. Разрезанный на шесть кусков. Убийцы изрядно потрудились над своей жертвой: рядом с торсом валялись отрубленные руки, ноги и голова. Устрашающее зрелище... Ковер был насквозь пропитан кровью, от ее тошнотворного запаха Малко замутило. Здесь явно работал не один человек. Когда Малко звонил, убийцы были уже в доме... Он вдруг понял, что именно его звонок окончательно решил участь журналиста.

Мотивы преступления не оставляли сомнений: труп был усыпан измазанными кровью стодолларовыми банкнотами. Теми, что Малко дал журналисту за помощь... На зеркале были написаны кровью два слова: «cabeza negra»[17].

Террористы из «Сендеро Луминосо» сочли его деньги за тридцать сребреников... Малко вгляделся в изуродованное лицо. Решительно, все в Перу состязались в жестокости. Он быстро осмотрел дом, не найдя ничего интересного, кроме записной книжки на письменном столе. Малко открыл ее на букве "Т".

Там действительно значилось «Тинго-Мария» и дальше столбик имен. Малко вырвал листок, сунул его в карман и вышел через сад. На душе было скверно. Бедняге Фелипе не суждено было уйти на заслуженный отдых. Его убили те, кого он считал своими друзьями.

Вернувшись в «Эль Кондадо», Малко принялся внимательно изучать страничку из записной книжки журналиста. Одно из имен было подчеркнуто — Фрехолито, рядом стоял только номер телефона. Малко вдруг вспомнил, как Фелипе, загадочно усмехнувшись, сказал, что достает кокаин «под фасолевым кустом». «Фрехолито» означает по-испански «фасолинка». Значит, это его поставщик. В таком случае он наверняка связан с «наркос». Быть может, по этому следу удастся добраться и до Гусмана...

Но пока у Малко не было даже уверенности, что руководитель «Сендеро Луминосо» отбыл из Лимы в джунгли Амазонки. И кто просветит его на этот счет? Уж конечно, не Моника Перес... Главное на данный момент — найти сильных и надежных союзников, если он не хочет разделить судьбу Фелипе Манчаи...

* * *

Ороя не отвечала. Горнодобывающий комбинат, где работал друг ирландца, бывший фэбээровец Джон Каммингс, казалось, был отрезан от мира. Лишь после часа бесплодных попыток едва слышный женский голос сообщил ему что сеньор Каммингс в Лиме. Сквозь треск и шорохи ему удалось разобрать название отеля: «Боливар».

Дальше все было гораздо проще. Его соединили с номером американца немедленно.

— Каммингс слушает, — отозвался хрипловатый голос. — Кто это?

— Друг ирландца, — сказал Малко.

Пауза.

— Какого еще ирландца? Я их знаю много, — недоверчиво буркнул наконец Джон Каммингс.

— В Лэнгли есть только один, — уточнил Малко. — Вы, кажется, были с ним в Плейку. Поняли, о ком идет речь?

В трубке раздался басовитый смешок.

— Еще бы! Не знаю, как вас зовут, но чертовски рад вас слышать. Друзья ирландца — мои друзья. Он упоминал о вашем приезде, но, знаете, в этой дерьмовой стране...

— Мне нужно с вами увидеться, — прервал его Малко.

— Нет проблем! Я буду сегодня вечером в одном местечке под названием «Каса Бланка». Это в Барранко, на улице Маркес. Его там все знают. Спросите меня. Не обидитесь, если я начну без вас?

— До скорого, — сказал Малко и повесил трубку.

* * *

Толстуха с оранжевыми волосами, недоверчивым взглядом и агрессивно выпяченной нижней губой, затянутая в платье из пестрого сатина, приоткрыла обитую железом дверь, похожую на тюремную.

— Мне нужен Джон Каммингс, — сказал Малко.

«Каса Бланка» находилась на краю света, в весьма подозрительном районе. Тем не менее, едва Малко затормозил у тротуара, его тут же окружила стайка мальчишек, предлагая начистить ботинки, постеречь машину и многое другое, менее достойное...

Толстуха распахнула дверь, озарила Малко дежурной кисло-сладкой улыбкой и произнесла низким, скрипучим голосом:

— Он вас ждет.

В зале было довольно темно. Хозяйка шла впереди, покачивая желеобразной массой, заменявшей ей зад.

В глубине зала на мягком диванчике развалился великан с лицом постаревшего ковбоя в компании двух юных метисок, туалет которых был в полном беспорядке. Рубашка мужчины тоже была расстегнута до пупа, открывая густую поросль обильно пересыпанных сединой волос. Он вскочил и крепко прижал Малко к груди. В нем было около двух метров, красное лицо не свидетельствовало о воздержанности; руки и грудь были покрыты татуировками.

— Привет, амиго!

Он усадил его между двумя метисками и хлопнул толстуху пониже спины.

— Регина, принеси-ка нам шампанского! «Моэт-э-Шандон».

Хозяйка удалилась с неизменной улыбкой, предназначенной для состоятельных клиентов. Рука Джона Каммингса снова легла на грудь одной из соседок.

— Та еще штучка эта Регина! — вздохнул он. — Когда я забираюсь в свою дыру наверху, оставляю там полные бутылки, а возвращаюсь — они все пустые! Бутылка «Джи энд Би» стоит двести тысяч солей... Послушать ее, так это крысы пьют.

— И вы все-таки сюда ходите?

Американец погладил смуглое бедро соседки.

— Регина — Царица Ночи. Молоденькую «чулу», достаточно умелую и без риска подцепить заразу, можно найти только здесь. Она не дает им простаивать. Те, что не заняты с клиентами, моют полы и все такое... А потом, — он понизил голос, — здесь творятся интересные дела. Можно много узнать, надо только держать глаза и уши открытыми.