Охота - [3]

На второй день, после обеда, после того как закончился «Энди Гриффит»[1] и начался бесконечный поток скучных мыльных опер, я сидел на кровати у окна, делая вид, что смотрю домашнее задание по математике, которое должен был сделать, когда увидел Гэри Нокса, идущего по дорожке к дому. Его машины не было ни на подъездной дорожке, ни на улице, и я удивился, как он сюда попал. Я наблюдал за ним, напевая себе под нос и улыбаясь, и вдруг почувствовал себя странно. Некомфортно, и почему-то немного напугано. Я нырнул за штору. Я видел его, но он не видел меня, и по какой-то причине я не хотел, чтобы он видел меня. Мне было интересно, зачем он пришел сюда. Разве он не знал, что мой отец на работе?

В дверь бодро постучали особым стуком «Бритье и стрижка»[2], и я услышал, как открылась ширма.

— Элейн? — позвал он. — Элейн?

Он вошел в дом без разрешения! Он никогда раньше так не делал. Никто никогда не делал этого раньше, кроме бабушки и дедушки.

— Элейн!

Где же моя мать?

— Подожди! — я услышал, как она крикнула из ванной.

Мама спустила воду в унитазе, а потом я услышал, как она быстро бежит по коридору на кухню, шлепая босыми ногами по деревянному полу. Я затаил дыхание, когда она проходила мимо закрытой двери моей спальни, не желая, чтобы услышала меня, думая по-детски, что если она не слышит меня, то не будет знать, что я слышу ее.

Южная стена моей комнаты была северной стеной кухни. Я отодвинул свои книги и вскарабкался на изножье кровати, прижавшись ухом к стене. Я слышал, как они разговаривали вполголоса, а мгновение спустя Гэри Нокс сказал слишком громко:

— Я вернусь, когда Стив будет здесь.

Я вернулся на свое место у окна в изголовье кровати и, прячась за занавесками, подглядывал за Гэри Ноксом, который смотрел на мое окно, когда шел обратно по подъездной дорожке. Я услышал шаги матери в коридоре, быстро лег, закрыл глаза и притворился спящим. У меня было предчувствие, что она собирается проверить меня, а я не хотел, чтобы она знала, что я проснулся.

Она действительно проверила меня. Я услышал, как открылась дверь в мою комнату, услышал, как она прошептала мое имя, а затем услышал, как моя дверь закрылась. Я слышал, как она прошла обратно по коридору в ванную.

Когда вечером мой отец вернулся домой, она не сказала ему, что заходил Гэри Нокс. Я не ожидал от нее такого, и почему-то от этого мне стало еще хуже. Мне все время хотелось, чтобы она рассказала моему отцу, или просто упомянула, что Гэри Нокс был здесь, чтобы я знал, что все хорошо, все нормально, но она ничего не сказала.

Меня пугало, что она держала его визит в секрете.

Гэри Нокс не вернулся, как обещал. Ни в тот вечер, ни в любой другой на этой неделе. Он даже не позвонил, чтобы поговорить с моим отцом, и хотя он мог бы позвонить на станцию рейнджеров в течение дня, я почему-то не думал, что он сделал это.

В следующий уик-энд Ноксы приехали играть в бридж. Мой отец и Гэри Нокс напились, а мать и миссис Нокс в конце концов разозлились на них. Я должен был оставаться в своей комнате, но пару раз пробирался на кухню, чтобы попить воды, и слышал, как смеются папа и Гэри Нокс, как мама и миссис Нокс читают им нотации.

Я заснул, слушая, как они спорят.

Когда я проснулся, было уже поздно, далеко за полночь. У меня в комнате не было часов, но дом казался мне другим — более тихим, холодным, темным, — и я знал, что проснулся позже, чем когда-либо прежде. Обычно я засыпал, когда мои родители еще бодрствовали, смотря телевизор в гостиной, и спал до утра. Но вся выпитая вода наполнила мой мочевой пузырь и разбудила во мне желание пописать.

Я встал с кровати, пересек темную комнату, открыл дверь и направился по коридору в ванную. Я думал, что мои родители спят, дом казался таким тихим, но в холле я услышал монотонный звук личного разговора. Я медленно прошел по ковру, стараясь не шуметь. Дверь их спальни была открыта, и я слышал, как они разговаривают внутри. Мой отец что-то тихо и неразборчиво сказал.

— Нет — ответила мама, и в ее голосе прозвучало отвращение.

Я не совсем понимал, о чем они говорят, но мне казалось, что я догадывался. Я не должен был этого слышать, да и не хотел слышать, поэтому заткнул уши и поспешил в ванную. Я боялся спускать воду в туалете, боялся, что они услышат меня и поймут, что я слышал их разговор, поэтому просто выскользнул из ванной и быстро вернулся в свою спальню.

Я услышал, как мой отец сказал:

— Неужели мне снова придется делать это самому?

Потом я закрыл дверь, запрыгнул обратно в постель, прикрыл уши краем одеяла и заставил себя снова заснуть.

Утром все было хорошо, все было нормально. Или, по крайней мере, они делали вид, что это так.

Я тоже сделал вид, что все нормально.

Через несколько недель я снова заболел, на этот раз ушной инфекцией. Мама отвела меня к врачу, потом оставила дома в постели, а сама пошла в аптеку за лекарствами. Я был беспокойным, нервным и не хотел лежать в постели, поэтому, как только машина моей матери выехала с подъездной дорожки, я встал, чтобы побродить по дому.

Меня вдруг потянуло в спальню родителей. Когда я был маленький, я проводил много времени в их комнате — спал в их постели, когда мне снились кошмары, разговаривал с отцом, когда он одевался на работу, — но за последние несколько лет между нами установилось негласное правило, что эта комната для меня закрыта.