Ох уж эта Люся - [55]

– Как Люся? – наконец-то осмелилась спросить мама Лена.

– Нормально, – смилостивился Павлик и отправился к компостеру.

Трамвай долго тянулся через весь город, пассажиры перешагивали через багаж, а Светка, не отрываясь, смотрела в окно и шипела:

– Дурак. Дура. Дурак. Дура.

Дома девочку поставили в угол, и она честно отбывала наказание с гордым видом.

К вечеру отправились в роддом, где мама Лена, вооружившись очками, пыталась рассмотреть в окне третьего этажа очередную внучку.

– Все хорошо, – выкрикивала Петрова в форточку. – В среду домой.

До означенного дня Светку в садик не водили, что привело девочку в отличное расположение духа. Она с любопытством наблюдала за хлопотами взрослых и воодушевленно засовывала в сестринскую кроватку свое нехитрое игрушечное имущество в виде обезноженных кукол и драных медведей.

Павлика это сердило, он выкидывал Светкиных жильцов на пол, а девочка с готовностью их собирала и расквартировывала в новом месте – теперь в пластиковой ванночке. Когда игрушки вновь настигала та же участь, они переселялись на родительскую кровать. С бабушкой Светка во взаимодействие вступать категорически отказалась, поэтому, когда мама Лена после очередного выселения игрушечного имущества расставила их в ряд на подоконнике, Светка с удовольствием повторила отцовские манипуляции: скинула игрушки на пол и вызывающе посмотрела на бабушку.

– Убери немедленно, – включился Павлик.

– Не хочу, – ответила Светка, выжидая, что будет дальше.

– Ты наказана – встань в угол, – угрожающе повысил голос отец.

Такая перспектива девочке не понравилась. Светка собрала раскиданные на полу игрушки и свалила их в угол.

– Там занято, – сообщила она отцу и заискивающе посмотрела в его круглые глаза.

– Встань в другой, – не сдавался Павлик.

– Я еще не ела, – насупилась Светка и отправилась в кухню.

Обедали в полной тишине. Мама Лена старалась угодить зятю, обласкать внучку. Взамен получила жебетовское «очень вкусно» и гору грязной посуды.

После обеда Светка не торопилась выходить из-за стола, помня об обещанной перспективе.

– Живот болит, – пожаловалась она бабушке.

Размякшая от неожиданного доверия мама Лена повелась на внучкину хитрость и позвала Павлика. Тот не стал настаивать на возвращении в угол и приказал дочери спать. Та, довольная, отправилась в детскую и безропотно легла в кровать.

– Прошел животик? – через пару минут поинтересовалась бабушка.

Светка зажмурила глаза, притворяясь спящей. В таком виде она не представляла реальной опасности для измученной хлопотами мамы Лены и вскоре действительно уснула.

Наступила среда – вернулась Петрова.

– Где кошка? – поинтересовалась Светка, заглядывая в сверток, лежавший на кровати.

– Я принесла нам девочку, – шепотом сообщила Люся, разворачивая одеяло.

– Я не хочу девочку, – настаивала девочка. – Ты обещала кошку.

– Не все сразу, Светочка.

Глаза дочери мстительно сверкнули. С опаской она посмотрела на размякшего отца и неожиданно ткнулась ему в коленки.

– Подожди, Света, – отмахнулся Жебет. – Не до тебя.

– Не надо так, – прошептала Петрова мужу и позвала дочь: – Иди сюда, давай вместе.

Светка подошла и неумело стала помогать матери. Когда показалось личико младенца, брезгливо поморщилась:

– Некрасивая.

– Да нет же, очень красивая, – любовалась Люся.

– А я?

– И ты красивая, – поспешила утвердительно ответить Петрова.

– Ты меня любишь? – строго спросила Светка.

– Конечно, – улыбнулась Люся.

– Тогда купи кошку.

– Ты сумасшедшая, – шипела мама Лена, глядя, как Петрова со Светкой возятся с котенком, пытаясь его накормить.

– Молчи, баба, – беззлобно огрызалась девочка.

Три дня в семье Жебетов царил мир и покой. На четвертый день, после того как котенок обдул Павликовы тапочки, отец семейства выбросил его в подвал, несмотря на сопротивление Люси. Светка не разговаривала с домашними неделю, не отвечала на вопросы воспитателей в садике, не общалась с детьми. Девочка тосковала и хирела на глазах. Сердце Петровой разрывалось на части. Она не выдержала и, вооружившись фонарем, отправилась в подвал.

Мяукающих особей внизу оказалось предостаточно. Люся перебирала одного за другим, но не признавала в них своего. Искусанная блохами Петрова в отчаянии схватила первого попавшегося и вырвалась к свету. Между пропавшим котенком и тем, что она сейчас держала в руках, было одно-единственное сходство – размер. В цветовом отношении разница была ошеломляющей: тот был рыжий, а этот – черный.

Вернувшаяся из садика Светка, увидев выгнувшего спину котенка, скупо отметила:

– Не тот.

– Другого не будет, – жестко сказала Люся, вспомнив поход в подвал, блошиные укусы и царапающуюся под струей воды намыленную живность.

– Ты его кормила? – оживилась Светка.

– Без тебя он ничего не ест.

– Да-а-а? – изумилась девочка и сменила гнев на милость.

Черная мордочка котенка покрылась молочными каплями, которые зверек стряхивал, смешно вздрагивая головой и чихом топорща усы. Котенка много раз ставили в блюдце с молоком всеми четырьмя лапами, но он не понимал, чего требует маленькая хозяйка, и жалобно мяукал.

– Не ест, – тоскливо произнесла Светка.

– Давай по-другому, – предложила Люся и, обмакнув палец в молоко, дала облизать.